Смерть в душе

Сартр Жан-Поль

Ивиш ждала его во дворе госпиталя: вокруг кружили солдаты, поглядывая на нее, но она не обращала на них внимания. Она издалека улыбнулась ему:

– Здравствуй, братик!

Увидев Бориса, солдаты засмеялись и закричали; они его очень любили. Борис приветственно махнул им рукой, но без удовольствия отметил, что никто ему не говорит: «Счастливчик» или «Лучше бы мне ее иметь в своей постели, чем винтовку». Действительно, после выкидыша Ивиш сильно постарела и подурнела. Естественно, Борис по-прежнему гордился ею, но уже как-то иначе.

– Здравствуй,

страхолюдина, – сказал он, касаясь шеи Ивиш кончиками пальцев.

От нее теперь всегда веяло одеколоном и лихорадкой. Он беспристрастно оглядел ее.

– Ты паршиво выглядишь, – сказал он.

– Знаю. Я безобразна.

– Ты больше не красишь губы?

– Нет, – жестко сказала она.

Они замолчали. На ней была ярко-красная блузка с закрытым воротом, очень русская, которая делала ее еще бледней. Ей бы очень пошло открыть немного плечи и грудь: у нее были очень красивые круглые плечи. Но она предпочитала закрытые блузки и слишком длинные юбки: можно подумать, что она стыдилась своего тела.

– Останемся здесь? – спросила она.

– У меня есть право выходить в город.

– Автомобиль ждет нас, – сказала Ивиш.

– Он не здесь? – испуганно спросил Борис.

– Кто?

– Свекор.

– Еще чего!

Они пересекли двор и прошли через ворота. Увидев огромный зеленый «бьюик» господина Стюреля, Борис почувствовал, до чего он раздосадован:

– В следующий раз скажи, чтобы он ждал на углу улицы.

Они сели в автомобиль; он был до смешного просторным, в нем можно было затеряться.

– Здесь можно играть в жмурки, – процедил сквозь зубы Борис.

Шофер обернулся и улыбнулся Борису; это был кряжистый и подобострастный мужчина с седыми усами.

– Куда отвезти мадам?

– Что скажешь? – спросил Борис.

Ивиш подумала:

– Я хочу видеть людей.

– Тогда на ла Канебьер?

– Ла Канебьер? Нет! Да, да, если хочешь.

– На набережные на углу ла Канебьер, – сказал Борис.

– Хорошо, месье Сергин.

«Бездельник!» – подумал Борис. Машина тронулась, и Борис стал смотреть в окно, ему не хотелось разговаривать, потому что шофер мог их слышать.

– Ну что Лола? – спросила Ивиш.

Он повернулся к ней: у нее был совершенно непринужденный вид; он приложил палец к губам, но она повторила звучно и громко, как будто шофер был просто деревянной чуркой:

– Как Лола? У тебя есть от нее известия?

Он, не отвечая, пожал плечами.

– Эй!

– Известий нет, – сказал он.

Когда Борис лечился в Туре, Лола приехала и поселилась рядом с ним. В начале июня его эвакуировали в Марсель, а она заехала в Париж, чтобы взять деньги в банке перед тем, как присоединиться к нему. С тех пор произошли «события», и он больше ничего не знал. Толчок бросил его на Ивиш; они занимали так мало места в «бьюике», что он вспомнил время, когда они только что приехали в Париж: они развлекались, считая себя двумя сиротами, заблудившимися в Париже, и часто вот так прижимались друг к другу

на скамье в «Доме» или в «Куполе». Он поднял голову, собираясь напомнить ей об этом, но увидел, какая она угрюмая, и только сказал:

– Париж взят, ты знаешь?

– Знаю, – безразлично сказала Ивиш.

– А что твой муж?

– Никаких известий.

Она наклонилась к нему и тихо сказала:

– Пусть он подохнет.

Борис бросил взгляд на шофера и увидел, что тот смотрит на них в зеркало. Он толкнул локтем Ивиш, и она замолчала: но на ее губах сохранялась злобная и мрачная улыбка. Машина остановилась в нижней части ла Канебьер. Ивиш спрыгнула на тротуар и повелительно-непринужденно сказала шоферу:

– Заедете за мной в кафе «Риш» в пять часов.

– До свидания, месье Сергин, – любезно попрощался шофер.

– Пока, – раздраженно сказал Борис.

Он подумал: «Я вернусь на трамвае». Он взял Ивиш за руку, и они пошли вверх по ла Канебьер. Мимо прошли офицеры; Борис их не поприветствовал, и их это, похоже, нисколько не задело. Борис был раздосадован, потому что женщины на него оборачивались.

– Ты не отдаешь честь офицерам? – спросила Ивиш.

– Зачем?

– На тебя смотрят женщины, – заметила Ивиш.

Борис не ответил; одна брюнетка улыбнулась ему, Ивиш живо обернулась.

– Да, да, он красив, – сказала она в спину брюнетке.

– Ивиш! – взмолился Борис. – Не привлекай к нам внимания.

Это была новая надоевшая песенка. Однажды утром кто-то сказал ему, что он красив, и с тех пор все ему это повторяли, Франсийон и Габель прозвали его «Рожица Амура». Естественно, Борис не поддавался на лесть, но это раздражало, потому что красота – не мужское качество. Было бы предпочтительнее, чтобы все эти бабы занимались своими ягодицами, а мужчины, проходя, немного обращали внимание на Ивиш, не слишком, но как раз достаточно, чтобы она чувствовала себя привлекательной.

На террасе кафе «Риш» почти все столики были заняты; они сели среди смазливых темноволосых девок, офицеров, элегантных солдат, пожилых мужчин с жирными руками; безобидная доброжелательная публика, их можно убить, но не причиняя им боли. Ивиш принялась дергать себя за локоны. Борис спросил ее:

– Что-то не так?

Она пожала плечами. Борис вытянул ноги и ощутил скуку.

– Что будешь пить? – спросил он.

– У них хороший кофе?

– Так себе.

– Я до смерти хочу выпить кофе. Там они варят отвратительный.

– Два кофе, – сказал Борис официанту. Он повернулся к Ивиш и спросил: – Как у тебя дела со свекром и свекровью?

Страсть угасла на лице Ивиш.

– Нормально. Постепенно становлюсь похожей на них. – Она, усмехнувшись, добавила: – Свекровь говорит, что я на нее похожа.

– Что ты делаешь целый день?

– К примеру, вчера я встала в десять часов, как можно медленнее привела себя в порядок. Так прошло полтора часа, затем читала газеты…

– Ты не умеешь читать газеты, – сурово сказал Борис.