Смерть в овечьей шерсти
Шрифт:
— Ага, — произнес мистер Уилсон и взял сигарету.
— Все та же история, Бен, — сказал Фабиан. — Но мы надеемся, что мистер Аллейн сможет разобраться в ней лучше, чем другие. Нам повезло, что он приехал.
Мистер Уилсон взглянул на Аллейна и уперся взглядом в пол. Он стоял и курил, осторожно прикрывая сигарету рукой. У него был вид человека, взявшего себе за правило никогда не идти навстречу окружающим.
— Мистер Уилсон, вы ведь были здесь во время январской стрижки, когда убили миссис Рубрик? — спросил Аллейн.
— Был.
— Вам,
— Точно.
— Боюсь, что мне придется задать их снова.
Аллейн терпеливо ждал ответа. Наконец мистер Уилсон, на неприветливом лице которого застыло выражение недоверия и упрямства, немыслимым образом сочетавшегося со смиренной покорностью судьбе, произнес:
— Валяйте.
— Отлично. Давайте начнем. Вечером двадцать девятого января тысяча девятьсот сорок второго года, когда миссис Рубрик оглушили, задушили, связали и спрятали в кипе шерсти, которая находилась в таком же, как сейчас, прессе, за порядок в сарае отвечали, как обычно, вы. Верно?
— Я был в Лейксдейле, — пробормотал мистер Уилсон, словно произнося непристойность.
— В то время, когда ее убили? Вполне вероятно. На танцах, не так ли? Но ведь в сезон стрижки вы здесь за главного, если я правильно понял?
— Можно сказать и так.
— Хорошо. И после работы вы здесь все проверяете?
— Что тут проверять-то?
— Ну например, вот эти лазейки у стригального помоста. Они были закрыты?
— Ну да.
— Но загородки можно поднять снаружи?
— Можно.
— Мешковина, закрывающая проем рядом с помостом, была опущена?
— Известное дело.
— А как ее опускают?
— К ней снизу палка прибита, мы за нее беремся и опускаем.
— Понятно.
— А стопка мешков вот у этих дверей? Они лежали так, что любой, кто бы вошел или вышел из сарая, обязательно сдвинул бы их?
— Пожалуй.
— Утром они лежали по-другому?
Мистер Уилсон отрицательно покачал головой.
— Вы это заметили?
— Заметил.
— Каким образом?
— Я сказал ребятам, чтобы они их убрали, а они и не подумали.
— А можно было открыть двери снаружи?
— Ни за что.
— Они были закрыты изнутри?
— Точно.
— Кто-нибудь мог спрятаться в сарае, когда вы закончили работу?
— Никогда.
— Миссис Рубрик вошла через проем с мешковиной?
Мистер Уилсон утвердительно хмыкнул.
— А ее убийца, вероятно, вошел таким же образом, если только не влез через одну из лазеек, приподняв загородку?
— Похоже.
— Где лежало клеймо, когда вы закончили работу?
— У входа.
— То есть у проема с мешковиной? И банка с краской стояла там же?
— Ну да.
— На следующее утро клеймо лежало на том же месте?
— Клифф говорил, что чуток в стороне, — сообщил мистер Уилсон, внезапно разговорившись. — Говорил, что оно
— В то утро вы не заметили ничего необычного, мистер Уилсон? Даже какую-нибудь мелочь?
Мистер Уилсон моргнул блеклыми голубыми глазами и, вперив взгляд в дальний конец загона, произнес:
— Это как поглядеть. Я уже говорил сержанту Кларку, что я там увидел, когда пришел, и младшему инспектору Джексону тоже. Они оба все записали. Парни опять же все рассказали, и их тоже записали, хоть они видели не больше меня.
— Я знаю, — ответил Аллейн. — Может, это и глупо, но мне хотелось бы послушать самому, раз уж я здесь. Кларку и Джексону такая обстановка не в диковинку. Они новозеландцы — можно сказать, родились в шерсти. Им легче разобраться.
Мистер Уилсон презрительно рассмеялся.
— Это они-то? Да что они понимают в нашем деле? Слонялись тут, как пара долбаных жирафов.
— В таком случае мне лучше услышать эту историю от вас, — сказал Аллейн, мысленно извиняясь перед своими коллегами.
— Никакая это не история, — возразил мистер Уилсон. — Это я сам видел. Какая там, к черту, история.
— Бен, расскажи мистеру Аллейну, как ты открыл сарай и что там увидел, — посоветовал Фабиан.
— Именно, — поспешил согласиться Аллейн. — Мне бы хотелось знать, что вы делали в то утро. Шаг за шагом. Чтобы я понял, что произошло. Шаг за шагом, — повторил он. — Поставьте себя в мое положение, мистер Уилсон. Представьте, что вам надо выяснить, что точно происходило на рассвете, скажем, на консервном заводе, в пансионе для молодых девиц или в роддоме. Я хочу сказать…
Аллейн протянул мистеру Уилсону свой портсигар и чуть нервно хлопнул его по плечу:
— Ради Бога, не стесняйтесь, вываливайте все как есть.
— Ладно уж, — обреченно проговорил мистер Уилсон, зажигая новую сигарету от окурка.
Аллейн присел на тюк с шерстью.
Мистер Уилсон оказался лучшим рассказчиком, чем можно было ожидать. Несмотря на свойственную ему лаконичность и презрение к деталям, он с помощью Фабиана, выступавшего в качестве переводчика, довольно сносно справился с задачей. Постепенно перед Аллейном развернулась картина трудового дня в стригальне.
В то утро все находились в дурном настроении. Ночью, когда работники возвращались с танцев, у ворот усадьбы их грузовик проколол шину, и его решили бросить там до утра. Работягам пришлось полмили идти пешком, и за это время они слегка протрезвели. Говорили мало, пока не дошли до загонов, где между двумя стригалями вдруг возник жаркий спор о политике.
— Я велел им заткнуться, и мы все отправились на боковую, — сообщил мистер Уилсон.
По дороге домой у мистера Уилсона началось острое желудочное расстройство. Когда работники добрались до бараков, его совсем скрутило, и оставшуюся часть ночи он провел далеко не лучшим образом.