Смерть в подарок

Никольская Наталья

Кутузова закрыла лицо руками и продолжала ходить.

– Боже, как я устала. Если бы только знали, как я устала. У меня не жизнь – сплошные неудачи. Мне нигде и ни в чем не везет. И отец мне многого не разрешал, и потом… Я ведь вышла замуж без его ведома.

– Перестань плакать. Не ты одна на свете мучаешься. Подумай, ведь есть люди, которым гораздо хуже, чем тебе. Успокойся. Нельзя так относиться ко всему. Ты красивая, здоровая женщина. У тебя все впереди. Сядь и расскажи мне, что у тебя вышло. Сядь, – настаивала баба Дуся.

Наконец, Оля

села, посмотрела заплаканными глазами на Евдокию Тимофеевну, подумала и начала рассказывать.

– Вы правы, и как только вам это удалось понять – не знаю. Я, действительно, вам рассказала далеко не все, что со мною происходит. Дело в том, что я вышла замуж. Это случилось полтора года назад. Он был таким хорошим, добрым, внимательным. Он так меня любил, и я его тоже. Но…

– Не торопись только и ничего не пропусти. Все, что ты мне сейчас скажешь очень важно.

– Я познакомилась с Николаем в театре. Так странно было видеть одинокого мужчину и в театре. Это мне сразу и понравилось. Потом мы еще встречались, а затем он сделал мне предложение. Я прекрасно понимала, что сказать отцу о том, что я выхожу замуж было равносильно тому, что подписаться на мучения. Во-первых, он был бы сразу против, даже совершенно не зная человека. Я, конечно бы, продолжала настаивать и тогда он бы захотел убедить меня в том, что мой выбор меня не достоин. И у него бы получилось. Я думаю, что он все равно нашел бы, как опозорить в моих глазах Николая. Если бы даже ничего не было, то он придумал бы.

– Неужели он так не хотел, чтобы ты была счастлива? – спросила баба Дуся.

– Он просто счастье понимал на свой манер. Ему казалось, что любой мужчина будет мною только пользоваться. Он считал, что меня полюбить просто так невозможно, и почти мне внушил эту мысль. И когда я встретила Колю, то поняла, что только тайно, иначе мне не жить спокойно.

– И вы поженились тайно ото всех?

– Да. Мы расписались и стали жить в моем доме. К счастью отец не любил приезжать ко мне домой, но постоянно звонил и знавал как мои дела.

– И вам удалось жить полтора года с мужчиной, а Иван Федорович ничего не знал? – Евдокие Тимофеевне было трудно это понять.

– Представьте себе. Николай никогда не брал трубку телефона, никогда особо не выделялся, только совсем недавно он изменился.

– Что случилось?

– Он стал пить. Это просто ужасно. Уж не знаю, что его не устраивало, только он часто стал приходить пьяным и устраивать разборки.

– Что же он говорил? – полюбопытствовала бабуся.

– Он говорил, что ему надоело так жить. Что он хочет, чтобы у нас все было как у людей, а не как в мексиканском телеромане. Я понимала, что так будет невозможно и просила его еще немного потерпеть. Коля злился и пил дальше.

– Может вам надо было с отцом поговорить? На самом деле, не каждый может выдержать тайные отношения. Это ведь тяжело не только физически, но и морально.

– Хорошо вам говорить, – Ольга снова встала, – хорошо судить о том, чего вы не знаете. Я не могла ему сказать.

Не могла.

– Не кипятись. Не могла, значит, не могла. Только и твоя вина здесь есть. Что же было дальше. Вы ругались? Больше ничего?

Кутузова посмотрела на Евдокию Тимофеевну подозрительными глазами.

– От вас ничего не скроешь. Я не пойму, то ли вы так хорошо информированы, то ли на самом деле жизнь знаете?

– Знаю, милочка, знаю. не один десяток лет на свете живу. Кое-чему научилась.

– Мы сейчас с ним не живем. Он к маме ушел.

– Вы развелись? Или он пока просто ушел? – спросила баба Дуся, которой надо было знать все подробности.

– Мы разводимся, – тихо сказала Оля, – пятого числа у нас процесс.

– Января? – переспросила бабуся.

– Да, января. Сегодня второе, а пятого нам идти. Пока он живет у мамы.

– Вот оно как. А при разводе вы все делить будете?

– А что нам делить. Здесь все мое.

– Но ведь есть и закон. Если Николай захочет, он может у тебя что-нибудь отсудить. Слушай, а но вообще-то согласен на развод? – вдруг спросила Евдокия Тимофеевна.

– Кричал, что не хочет, да только кто его спрашивать будет. Мне такая жизнь надоела. Не надо мне никого. Одна жить буду.

– Оленька, ты не серчай на меня, но мне надо уйти сейчас, но потом я обязательно еще к тебе вернусь. И главное, не расстраивайся. Адресок Николая дашь?

– Вы к нему поедете?

– Надо. Как же без этого, – сказала баба Дуся. – Ты не переживай. Если он будет тебе угрожать, то сразу к Горяшке моему обращайся. Это ведь дело подсудное, так и скажи Николаю. Собственно, Игорь сам с ним поговорит.

– Ага, если тот трезв будут.

– А что так серьезно пьет? – баба Дуся задумалась.

– Как сапожник.

– Вот у нас во Вражине сапожник-то наш совсем не пил, так что ты напраслину на всех не наводи. Шучу, – добавила Евдокия Тимофеевна.

Ольга без энтузиазма дала адрес Николая Захарова. Потом стояла и смотрела, как баба Дуся надевает сапоги.

– А вы думаете, что Николай причастен к убийству моего отца? – неожиданно спросила она.

– Ничего я, милая, не думаю. Откуда мне знать. Просто сама понимаешь, чем больше знаешь, тем вероятнее найти того, кто убил. Если не он, то нам только легче будет следующего вычислять.

– За что мне все это? – снова собралась реветь Оля, – никому плохого не желала, никого не трогала. Всю жизнь под отца подстраивалась, терпела и на тебе, все хуже и хуже.

Евдокия Тимофеевна тепло посмотрела на женщину и покачала головой. Потом попрощалась и вышла.

Время уже было далеко за полдень. Надо было спешить домой, зайти по дороге у магазин и купить чего-нибудь на обед. Дело-делом, а кушать все равно надо.

Всю дорогу Евдокия Тимофеевна думала о разговоре, что произошел у них с Кутузовой. Та все сама рассказала – это уже хорошо. Но все ли. И как то странно все получается. Николай хочет с ней развестись, и тут как раз убийство Кутузова.