Смерть в пурпурном краю
Шрифт:
Поворачиваясь на четвереньках от края скалы, я вдруг почувствовал теплое прикосновение, от которого сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Она возникла как призрак – я ощутил ее свежее дыхание.
– Такая стрельба и крики, – шепнула Изабелл.
– Я же сказал, чтобы ты делала только то, что скажу...
– Не надо! Я придумала... может, как-то сумею помочь...
Она выпустила из рук камень. Я оттащил ее от края, и мы затаились. Не стоит дразнить его, чтобы не начал палить наугад. Я рассказал Изабелл, что случилось с одним и куда подевался другой. Большую часть нашего короткого диалога с Пабло она слышала, так как подползла уже достаточно близко.
– Что
– Не знаю. Нужно что-то придумать – какую-нибудь неожиданность. Когда настанет утро, он не промахнется.
– А у того, второго, тоже было оружие?
– Этот взял его. Я слышал, как звякнуло, когда забирал пистолет.
Я отослал ее назад, к прежнему укрытию – нагроможденные валунам над ложбиной, где лежал покойник.
Посмотрел вниз на темное тело, распростертое на песке. Подобрался к самому краю и, оттолкнувшись, соскользнул вниз, тут же прижавшись к скале. Пабло, вероятно, утратил бдительность. В чистом пустынном воздухе сильнее флюидов смерти ударил мне в ноздри запах убитого врага.
Я осмотрелся. Рядом со входом в расщелину обнаружил дешевый фонарик, осветил на миг размозженный затылок Чарли. Потом погасил его, привыкая к темноте. С брезгливостью хозяйки, убирающей из огорода дохлую змею, сунул руку в карман тесных брюк. Пригодиться мог только карманный нож и широкий кожаный пояс от промасленных джинсов. Сдерживая отвращение, перевернул труп, чтобы добраться до пряжки.
Осторожно и торопливо взбирался обратно наверх, стараясь скорее отойти подальше от трупа. Нашел Изабелл за валунами. Отойдя подальше, уселся, прислонясь к камням.
– Как ты себя чувствуешь... после того как убил его?
– Глупый вопрос!
– Извини. Просто... странно сидеть с тобой... после этого.
– Ну, скажем, я испытываю разные чувства, золотко. Капля удовлетворения, потому что у него был пистолет, а у меня – камень, и я распорядился им очень удачно. Затем какая-то печаль из-за никчемности смерти. И пожалуй, немного иронии. Ну а в целом – ощущения, как у мальчишки, убившего воробья.
Она схватила меня за руку.
– Я рада, если это так. Рада, что ты такой искренний, чистосердечный.
– Подожди тут. Пойду посмотреть, что внизу.
Вид открывался неутешительный. Мы находились на крутом, обособленном холме, с почти отвесной, стесанной стороной, как на высоченной, двенадцатиэтажной табуретке, где наверху громоздилась насыпь из валунов. Я разглядел далеко внизу петляющую дорогу. Моя машина возле обочины выглядела как букашка, метрах в пяти-шести от нее стоял грузовик. Казалось, в них можно попасть плевком. Растянувшись, на животе, я внимательно осмотрелся вокруг, но никакого выхода не увидел.
Я вернулся к Изабелл, съежившейся у валуна. Камни уже отдали солнечное тепло, и ночь стала холодной.
Усевшись рядом, я обнял ее одной рукой.
– Как-то нужно его прижать, Из.
– Найти бы место, где он не сможет воспользоваться оружием.
– И откуда не смог бы нас выкурить. И где мы смогли бы что-то придумать.
Двигаясь на четвереньках, как дети, мы стали искать такое место в нашем большом каменном загоне. Изабелл тихонько окликнула меня. Приблизившись, я нашел ее перед треугольным отверстием, образованным двумя огромными глыбами. Она вопросительно смотрела на меня. Просунувшись внутрь, я посветил фонариком – там было просторно. Заполз целиком. На глубине метра площадь основательно расширялась. Это нельзя было назвать пещерой – просто пространство между двумя столкнувшимися глыбами. Дно шло под уклон
Почти два часа мы готовили свою крепость, причем Изабелл сделала несколько дельных предложений. Она же держала фонарик, пока я нарезал пояс погибшего на тонкие полосы. Если по вашему следу идет хитрейший и опаснейший охотник, то преследуемая жертва должна готовиться к обороне. Возле укрытия я отыскал ветку упругого, волокнистого дерева толщиною с мое запястье. Очистив, воткнул ее в трещину сбоку от входа – там, где он начинал расширяться. Посредине я прикрепил веревку из переплетенных полосок кожи от пояса Чарли и перекинул через скальный выступ наверху. Теперь, если оборвать натянутую веревку, согнутый шест трахнет посетителя – вот вам первая неожиданность.
Я осторожно прополз ко входу под шестом и уничтожил наши следы, однако не слишком тщательно. Это была другая хитрость. Из веселенького костюмчика Изабелл я заранее вырвал лоскуток и нацепил на скалу у входа. Если он хороший следопыт, а я на это рассчитывал, то заметит его в утреннем свете. Хотя мне не верилось, что он начнет охоту в темноте, на всякий случай заготовил сигнальное устройство: загородил вход еще одной веткой – ему придется ее отбросить, чтобы проникнуть внутрь. А к ветке привязал металлические части от корпуса фонарика – даже при самом осторожном движении раздастся звон.
Еще мы собрали кучку камней подходящей величины, и уж больше ничего не оставалось делать. Без фонарика в пещере царила кромешная тьма. Еще раз обсудив свои действия при его появлении, мы попытались лечь, упираясь ногами в противоположную стену. Я обнял Изабелл – она дрожала от холода. Лежать было неудобно, и через минуту я сменил положение: уселся полулежа, опираясь спиной о скалу, привлек ее к себе на колени и укрыл пиджаком.
– Так лучше? – шепнул я.
– Кажется.
Все еще дрожа, крепче прижалась ко мне, уткнувшись в шею и обхватив руками. От нее пахло ванилью. Было приятно, как от сказочного фильма в детстве. Постепенно дрожь исчезла.
Конечно, ситуация сыграла свою роль. Все ее составные: ночь, смерть, страх, близость, безопасное укрытие. Мужчина и женщина в естественной близости. Это была замороченная прогрессом девица, страшившаяся мужчин, эротики, радостей, надежд, принимая все это за посягательство злых сил на нее. Но теперь надо всем одержал верх страх. Она доверчиво прильнула ко мне, дыша глубоко и спокойно. Однако я понимал, что при малейшем моем движении все ее комплексы оживут снова. Если бы я сумел притвориться, что близость девушки мне безразлична, ее доверчивость укрепилась бы. Но в тесном объятии во тьме пещеры женское тело влекло, волновало, и мне все труднее было сдерживать растущее физическое желание, хотя я сознавал, что это вспугнет ее. Момент, когда она заметила мое состояние, я почувствовал сразу – почти перестала дышать, напряглась. Но потом, глубоко вздохнув, совершенно расслабилась, ноги безвольно раздвинулись, раскрылись. Рука моя скользнула к бедрам, и они задрожали, словно крылышки бабочки. Дыхание ее участилось. Я отыскал нежный рот, и в первое мгновение ее губы казались такими же покорными и жаждущими, как и тело, но потом ее охватили прежние страхи, она напряглась, отвернула голову и, отталкивая меня, прошептала: