Смерть в рассрочку
Шрифт:
Лена откинула мокрые волосы и толкнула дверь рукой. В коридоре никого не было. "Совсем с ума сошла!" - выругала она себя.
Ирэн хлопотала на кухне. Стол был накрыт, что-то жарилось на плите, распространяя вокруг аппетитный запах. Лена мгновенно почувствовала острый приступ голода.
– Я тут похозяйничала, - обернулась Ирэн от плиты.
– Ничего?
– Умница. Извини, я все-таки позвоню Алексею, а то месяц дуться будет.
Она открыла шкаф, стоящий на кухне, и стала вываливать прямо на пол груды бумаг. Хорошо, кухня просторная и "нетленку",
Калинина злилась, потому что не могла найти нужных документов. Из вороха бумаг выпала фотография.
– Это знакомый?
– Ирэн смотрела на снимок.
– Да, - Лена нахмурилась.
– Бывший знакомый.
Она небрежно сунула фотографию между бумагами и запихнула все назад в шкаф.
На снимке был Вадим Большаков. Ирэн знала этого человека, он приезжал в офис к её отчиму. Лене она ничего не сказала.
Калинина минут пятнадцать диктовала Алексею то, что нашла в своих записках. Он постоянно перебивал, задавая вопросы.
Елена не выдержала:
– Слушай, кто будет автором статьи, ты или я?
Алексей обиженно забурчал, но от комментариев благоразумно воздержался.
Наконец, Елена положила трубку.
– Паршиво живу, да?
– Она сидела, устало прислонившись к дивану.
Этот звонок её доконал.
Ирэн поставила на стол бутылку дорогого коньяка.
– Ого!
– Лена смотрела на этикетку.
– А это откуда?
– Хочется нормально посидеть.
Калинина молчала, раздумывая, и вдруг спохватилась:
– Так ведь ты же за рулем?..
– Не волнуйтесь, Елена Владимировна, никаких проблем не будет.
– А все-таки?
– не унималась Лена.
– Я уже видела...
– Ну, если что, позвоню на фирму отчиму, машину отгонят, - неохотно пояснила она.
Они стали ужинать.
– О, - изумилась Лена, отведав сочное жаркое, - ты прекрасно готовишь. Кто тебя нучил?
– Мать. Она отличная кулинарка, только...
Ирэн замолчала. Лена ни о чем не спрашивала, и девушку прорвало.
– Не могу я больше так жить, не могу!
– Она зарыдала, да так, что слезы брызнули из глаз и потекли по хорошенькому, сильно накрашенному личику.
Она выскочила из-за стола и скрылась в ванной комнате.
Спустя несколько минут на кухне появилась другая Ирэн. Косметика была смыта с лица, отчего девушка выглядела моложе и беззащитнее. Ее пушистые светло-русые волосы с рыжеватым оттенком, небрежно сколотые, открывали красивый затылок с нежными завитками волос.
– Давайте выпьем, - Сайгина подняла рюмку.
– За вас!
Досрочное освобождение она получила благодаря хлопотам отчима. Он попросил нужных людей.
– Сергей Львович стал уважаемым человеком за то время, что меня не было. Он - генеральный директор акционерного общества "Ритуал". Большая часть похоронных фирм Подмосковья под его началом. Кроме того, он и ещё кое-что к рукам прибрал.
– Да, да, - вспомнила
– Один из офисов конторы находится в Москве. Отчим взял меня к себе на работу. Закончила бухгалтерские курсы, на компьютере научилась работать, все, как полагается. Даром хлеб не ем.
– У вас плохие отношения?
– Хорошие, - скривилась Ирэн.
– Нет, правда, хорошие. Не каждый отец для дочери столько сделает, сколько он для меня, а ведь не родная я ему. Разодел, как куклу, машина пока не на меня оформлена, по доверенности вожу. Я способная, как вышла, много чему научилась.
– Тогда я тебя не понимаю. В чем проблема?
– С матерью плохо. Когда меня сажали, Сергей Львович был обычным служащим. Про него говорили, что он - мужик с головой, своего не упустит. Я мало во все вникала, жила своей жизнью. Он в матери души не чаял. Когда в компанию попала, пытался меня воспитывать, да что толку! Вот тогда у меня с ним отношения действительно плохие были. Он просил: мать, говорил, пожалей, смотри, что ты с ней делаешь. Дура молодая, на все плевать было. А как вышла... Господи!
Ирина закрыла лицо руками и замолчала. Из глаз опять потекли слезы.
Елена помнила, что надзирательница, характеризуя Сайгину, сказала, неодобрительно поджав губы: твердый орешек, никогда не заплачет, среди воспитанниц пользуется авторитетом.
Сейчас Ирэн по-детски вытирала ладошкой слезы и шмыгала носом.
– Успокойся, - Лена протянула ей плоаток.
– Да, да, - закивала та головой.
– Сейчас все пройдет. Мне, может, и нужно поплакать. Они все считают меня каменной. Только это неправда.
Она, успокоившись, стала говорить дальше.
– За то время, что меня не было, все изменилось. Если бы вы видели, во что превратилась мать! Мне - восемнадцать, ей - тридцать шесть, она старуха, настоящая старуха! Но самое страшное - она пьет. Запоем, неделями. Это страшно! Я, когда поняла это, чуть с ума не сошла. Мать орала, что до неё никогда никому не было дела. Я - в тюрьме, люди на неё пальцем показывают, городок, хоть и большой, но все на виду. Отчим... Она кричала, что он вечно занят своими делами, только деньги, деньги... Зачем ей эти тряпки, если он с ней никуда не ходит?! Она - домработница и служанка, да ещё любовница, когда в постель позовет. Она проклинает тот день, когда послушалась мужа и уволилась с работы. Там она была хоть кому-то нужна, с ней считались. Там она была человеком.
Ирэн замолчала и стиснула зубы.
– Мать сдает с каждым днем. Последний раз совсем... Такое несла, что сил никаких нет её слушать. На Сергея Львовича наскакивает, всю одежду с себя сорвала, трясется, похорони, кричит, меня поскорее, прикажи своим, живой закопают. Мы её еле удержали, на улицу хотела выскочить. Отчим... Его тоже понять можно. Мороки с нами... То со мной, теперь с матерью. Когда удалось уложить её спать, он сказал, что мы оба виноваты.
Ирэн опять заплакала. Елена подошла, обняла и стала гладить по голове.