Смерть в Сингапуре [сборник]
Шрифт:
— Раньше здесь был супермаркет — один из «Эй энд Пи»?
— Был, — подтвердил я.
— А что означает эта вывеска снаружи, «Ли Вуатюр Ан-сьен», — по-французски он говорил лучше многих.
— Старые машины. Старые, подержанные машины.
— Так почему вы так и не напишете?
— Тогда никто не стал бы спрашивать, не правда ли?
— Класс, — здоровяк смотрел на «кадиллак» через стеклянную стену. — Настоящий класс. Сколько вы действительно хотите за «кэди», если без дураков?
— Он полностью восстановлен, все детали изготовлены точно
— Вы владелец? — спросил мужчина поменьше. По произношению я наконец понял, что он с Восточного побережья, из Нью-Джерси или из Нью-Йорка, но уже давно жил в Калифорнии.
— Один из, — ответил я. — У меня есть партнер, который отвечает за производство. Сейчас он в мастерской при магазине.
— И вы их продаете?
— Случается.
Здоровяк оторвался от «кадиллака».
— Когда-то у меня был такой же! — воскликнул он. — Только зеленого цвета. Темно-зеленого. Помнишь, Солли? Мы поехали в нем в Хот-Спрингс с Мэй и твоей девушкой и наткнулись на Оуни.
— Это было тридцать шесть лет назад, — откликнулся мужчина в гетрах.
— Господи, неужели так давно!
Мужчина, названный Солли, повернулся к одному из стульев, достал из кармана белый носовой платок, протер им сиденье, убрал платок и сел. В его руках возник тонкий золотой портсигар. Раскрыв его, он вынул овальную сигарету. Возможно, из-за малой толщины портсигара круглые сигареты сминались в нем в овальные. Прикурил он от золотой зажигалки.
— Я — Сальваторе Коллизи, — представился он, и тут я заметил, что на его пиджаке нет боковых карманов. — Это мой помощник, мистер Полмисано.
Он не протянул руки, поэтому я только кивнул.
— Вас интересует какая-то конкретная машина, мистер Коллизи?
Он нахмурился, не сводя с меня темно-карих глаз, и я обратил внимание, что они совсем не блестят. Сухие, мертвые, они разве что не хрустели, когда двигались.
— Нет, меня не интересуют подержанные машины. Вот Полмисано думает, что они его интересуют, но это не так. На самом деле его интересует, что было тридцать пять лет назад, когда он мог ублажить женщину, и, возможно, думает, что «кэдди» вернет ему то, чего у него уже нет. Но едва ли тут поможешь автомобилем, которому тридцать шесть лет от роду, хотя, смею предположить, многие ваши покупатели убеждены в обратном.
— Некоторые. По существу, я продаю ностальгию.
— Ностальгию, — кивнул он. — Продавец подержанной ностальгии.
— Мне просто понравилась эта машина, Солли, — подал голос Полмисано. — Неужели мне не может понравиться машина?
Коллизи словно и не слышал его.
— Вы Которн, — обратился он ко мне. — Эдвард Которн. Красивое имя. Английское?
Я пожал плечами:
— Мы не увлекались изучением нашей родословной. Наверное среди моих предков были и англичане.
— А я — итальянец. Как и Полмисано. Мой отец был чернорабочим, не мог даже говорить по-английски. Его — тоже, — он кивнул в сторону Полмисано.
Я бы дал им обоим лет по шестьдесят, плюс-минус два
— Вы что-то продаете, — спросил я, — или просто зашли, чтобы укрыться от дождя?
Коллизи бросил окурок на пол и растер его начищенным черным ботинком.
— Как я уже говорил, мистер Которн, я — итальянец, а итальянцы придают большое значение семье. Дети, тети, племянники, даже двоюродные и троюродные братья. Мы стараемся держаться друг друга.
— Поддерживаете тесные отношения.
— Вот именно. Тесные отношения.
— Может, вы из страховой компании? Это только предположение.
— Эй, Полмисано, ты слышал? Из страховой компании.
— Я слышал, — Полмисано широко улыбнулся.
— Нет, мы не имеем никакого отношения к страховым компаниям, мистер Которн. Мы лишь оказываем услугу одному моему другу.
— И вы думаете, что я могу помочь?
— Совершенно верно. Видите ли, мой друг живет в Вашингтоне и с годами не молодеет. Не то чтобы он старик, но возраст уже солидный. А из всех родственников у него остался только крестник.
— Только он один, — подтвердил Полмисано.
— Вот-вот. Только он один, — продолжил Коллизи. — У моего друга процветающее дело и, естественно, что хочет оставить его близкому человеку, раз уж родственников нет, а из близких у него только крестник, которого он никак не может найти.
Коллизи замолчал, разглядывая меня сухими глазами. Когда он говорил, уголки его тонкогубого рта резко опускались. На правой щеке белел шрам.
— А я, по-вашему, знаком с этим крестником? — спросил я.
Коллизи улыбнулся, во всяком случае, мне показалось, что
это была улыбка. Уголки его рта поползли вверх, а не вниз, но губы он не разжал, полагая, что вид его зубов не доставит мне удовольствия.
— Вы с ним знакомы.
— У него есть имя?
— Анджело Сачетти.
— А-а-а.
— Значит, вы его знаете?
— Я его знал.
— Вам известно, где он?
Я положил нош на стол, закурил и бросил спичку на пол.
Она упала рядом с ботинком Коллизи, тем самым, которым он раздавил окурок.
— Вы узнали обо мне много интересного, мистер Коллизи?
Мужчина в гетрах выразительно пожал плечами.
— Мы наводили справки. Кое-что выяснили.
— Тогда вам, несомненно, известно, что я убил Анджело Сачетти два года назад в Сингапурской бухте.
ГЛАВА 2
Моя последняя фраза не произвела эффекта разорвавшейся бомбы. Коллизи вновь достал золотой портсигар и закурил вторую овальную сигарету. Полмисано зевнул, почесал ногу и повернулся к «кадиллаку». Я взглянул на часы, ожидая, что кто-то из них скажет что-нибудь, заслуживающее внимания. Наконец Коллизи вздохнул, выпустив струю дыма: