Смерть в Сонагачи
Шрифт:
Лали смотрела на свои руки, сжимая и разжимая кулаки. Щупальца гнева прорастали в море отчаяния. Ей ничего не оставалось, кроме как искать помощи в других местах и у других людей.
– Что бы ты ни надумала, умоляю, только не ходи к ростовщикам. Проценты, которые они дерут, загонят тебя в вечную кабалу. Эти барыги завладеют и телом твоим, и душой. – Бхарати выдержала паузу и окинула Лали беглым взглядом. – Для чего тебе нужны деньги?
Лали встала со стула и медленно побрела к двери.
Бхарати крикнула ей вслед:
– Сходи к Малини в участок, если сможешь. Пора всем нам за что-то постоять.
Глава 8
Когда автобус с визгом остановился у тротуара
21
Паан – традиционная индийская «жвачка» после трапезы; бетелевый лист, в который заворачивают разные ингредиенты.
22
Сааб – форма обращения в значении «господин».
23
Дхарма – одно из важнейших понятий в индийской философии и религии. Слово «дхарма» буквально переводится как «то, что удерживает или поддерживает».
Вокруг резвились дети, не обращая на него никакого внимания – свою игру они прерывали только для того, чтобы поклянчить денег, когда на перекрестке притормаживала машина. На Тилу хмуро уставился долговязый мужчина, сосредоточенно почесывая промежность. Сонагачи на другой день после убийства мог таить в себе любые опасности. Тилу быстро перешел на другую сторону улицы, повернувшись спиной к любопытным глазам.
Из ларька выглянул Сукхи и спросил, не желает ли он сигаретку. Тилу сунул руку в карман и нащупал там две монеты по пять рупий.
– Патака биди [24] , – пробормотал он. Сигарета позволила бы ему выиграть немного времени.
Нашел узкий выступ на тротуаре, сдул пыль и уселся. Медленно прикурил биди от спички из коробка. Незаметно положил руку на ягодицу, пытаясь нащупать две банкноты в заднем кармане. Накатило облегчение оттого, что они все еще были на месте – карманники пощадили его на этот раз. Хватит ли этих денег? Новые расценки Лали убивали его. Лали, черт бы ее побрал, наверное, рассмеется ему в лицо.
24
Патакабиди –
Тилу вздохнул от безысходности, поднялся и прошелся по улице. В воздухе разливалась духота. Стояла середина июня, и до сих пор никаких признаков дождя. Когда он был маленьким, дожди неделями заливали узкие переулки возле их дома. Затопляли подвалы и первые этажи, так что людям приходилось искать убежище в других местах. А теперь жаркое солнце сияет над головой, расплавляя кожу. Он вытянул шею вверх, прикрывая глаза ладонью. Одинокая ворона каркала на ветру. На другой стороне дороги Тилу заметил высокого мужчину, который шептался с какой-то женщиной, показывая на него. На всякий случай он быстро зашагал прочь от них.
Ноги предательски вели его по хорошо знакомой дороге, и вскоре Тилу стоял возле «Голубого лотоса». В какой-то момент он струхнул и спрятался за припаркованным фургоном. Женщины высыпали на улицу – одни подпирали стену, другие сидели на корточках или примостились на бетонных панелях в дверях первого этажа. Выждал мгновение, вглядываясь в лица в поисках Лали. Краем глаза увидел большую группу женщин, затеявших какую-то шумную перебранку, и осторожно выглянул из своего укрытия. Вокруг уже собиралась толпа в предвкушении уличной драмы. Коренастая женщина в сари, обернутом вокруг внушительного живота, кричала кому-то на верхних этажах, призывая поторопиться.
Из дома вышли еще женщины и направились к офису Коллектива. За ними семенил Сунил, повар из «Голубого лотоса», с рулоном бумаги в руке. Он увидел Тилу и широко улыбнулся.
Тилу откашлялся.
– А… э-э-э… Лали?..
– Да вроде у себя. Диди в своей комнате, он только что видел, как она вернулась.
Тилу кивнул на рулон в руке Сунила.
– Ах, это? Это, как они их называют, плакаты. Дамы идут в пулиш.
Сердце Тилу непроизвольно дрогнуло. Слово «полиция» не ласкало слух, особенно после того, что он увидел в ту ужасную ночь.
– Пулиш? – прохрипел он.
– О, не волнуйся, писатель-бабу, они идут на подмогу нашей Малини-диди. Она в участке, преподает урок этим пулишам-бабу. Все мадам будут там. Бояться нечего.
Сунил догнал женщин, которые шагали плечом к плечу мимо маленьких магазинчиков и карауливших клиентов девиц, направляясь к небольшому зданию с вывеской «Коллектив секс-работников». Тилу посмотрел на часы – еще куча времени до наступления вечера, когда Сонагачи по-настоящему оживает. Возможно, женщины успеют вернуться на свои рабочие места до начала вечерней смены. Нервно оглядываясь по сторонам, он опустил голову и устремился к «Голубому лотосу».
У входа к нему подошли две девицы, которых он никогда раньше не видел, схватили за руку и что-то забормотали. Он в замешательстве уставился на них. Почти все здешние обитательницы знали его в лицо и никогда не приставали. Он промямлил, что его ждут, и под градом насмешек и колкостей прошмыгнул во внутренний двор.
Сбитый с толку, он огляделся. Девицы бросали на него странные взгляды. Не лучше ли ему уйти? Все вроде бы в порядке, Лали явно не угрожает опасность, но, может, следует дать задний ход, чтобы не видеть ее лица, не бросаться в пугающий омут, куда его затягивает всякий раз при встрече с этой женщиной? Зачем изводить себя? Он мог бы остановиться прямо сейчас, не причиняя никому вреда.
Тилу выдохнул, разжимая потные кулаки, но тут поднял глаза и увидел, что Лали наблюдает за ним с дальнего конца двора. Она улыбнулась ему искренне, с облегчением, как будто ожидала его появления. И внутри сразу открылся кратер, высасывая весь воздух из легких.
Лали поманила его, прежде чем подняться по ступенькам. Когда Тилу добрался до верха лестницы, она обернулась и зашла в свою комнату. Тилу последовал за ней, как под гипнозом, и Лали закрыла за ним дверь.