Смерть во сне
Шрифт:
– Ты вот что скажи, голубых там много?
Илья прекрасно знал о рьяном гомофобном настрое Феди, но очень надеялся, что ему не придется говорить на эти темы, ведь сам он мог как угодно относиться к людям со специфичными вкусами, но давно уже внушил себе, что перевоспитан, и толерантность – нормальное состояние человека. Не успев подобрать компромиссный ответ, в разговор вмешалась Ирина.
– Федя, мы Илью сто лет не видели! И это все, что тебя волнует?
– Не, ну а что? Просто интересно, как там эти уроды ходят, что они там, прямо по улицам сосутся, что ли? Реально вот эти вот парады проводят свои, что ли?
– Отличная тема для разговора с мужиками в бане, – язвительно бросила жена.
– Я не слежу за ними, – ответил Илья, чем не совсем удовлетворил разыгравшееся любопытство Феди, но вопрос с повестки сняли.
После паузы и пары нелепых вопросов от Феди про жизнь «там», Илья спросил:
– Что еще интересного в городе?
– Вообще ничего, – зевая, протянул Федя, довольно растянув руки по спинке кухонного дивана.
– В смысле ничего не произошло?
– А что тут может произойти? Это ж глухомань. Все по-старому, – довольно говорил Федя, как будто вещал простые истины недалекой публике.
– Пойти, значит, как и раньше, некуда?
– Почему, тут тебе и «Здравушка», и «Синица», и «У Виктории», и «Палермо», и еще каких-то понаоткрывали, – перечислил Федя названия местных столовых, ресторанов и баров, толкуя, что выпить есть где.
– Так это все было и раньше.
– Ну, я не знаю, а чего тебе еще надо?
– Илья, лучше домой поезжай, с папой поговори, – предложила Ира.
– Не хочу я. Тошно мне. Морально не могу там, я уже другой человек, – томно произнес Илья, чем вызвал улыбку у Феди, который, толкнув в бок Ирину, мол: Ишь какой, погляди на него.
– Мне тоже с тещей не всегда легко, но я ж терплю, – вдруг решил вставить шутку Федя, но все его проигнорировали. Он не обиделся.
– Кстати, – обратился к нему Илья, – папа просил тебя приехать, спилить дерево, что за домом растет. Переживает, разрослось, может на дом упасть.
– Это когда?
– Что когда? Когда упадет?
– Когда хочет чтоб я приехал?
– Завтра, например.
– Это прямо, чтобы я приехал?
– Да.
– Еще раз, когда хочет?
– Завтра, я же говорю.
– Так, а завтра я занят.
– Значит, послезавтра.
– И послезавтра я тоже занят. Да ты смотри, ты ж приехал, чего тебе, возьми там, у тестя, бензопилу да и повали, там делов.
– Илюш, не надо, Федя поможет, – вступила в разговор Ира.
Федя, не настроенный что-то делать, тем более пока здесь Илья и работу можно спихнуть на него, стал юлить и отшучиваться, и Ирина поняла – проще нанять людей и заплатить, чтобы спилили. Именно такого развития событий муж и желал, так как, помимо лени, страшно боялся работы, сопряженной с риском, потому что ужасно опасался смерти. Этот страх довлел над ним неимоверно, и мало кто мог так сильно бояться расстаться с жизнью, как он.
Проводить Илью до машины вызвался сам глава семьи, закурив с порога какие-то едкие сигареты, он вышел на улицу, где продолжал деловито курить, выпуская густой, едкий дым.
– Тут же дети, при них нельзя курить, – сделал замечание Илья.
– А мне что? Я не их батя.
– Просто при детях вроде бы и закон запрещает.
– Да пусть менты подойдут и предъявят мне тогда. Расслабься. Я окурок турну, и поди докажи, что я курил. Ха-ха!
– В Европе с этим строго.
– В
– Ладно, я поехал.
– Илюх, слушай, а чего у тебя тачка такая простенькая? Получше купить не смог, что ли?
– В Европе к машинам относятся иначе, там важна практичность, а не статус. Я мог купить другую, но эта отвечает моим потребностям.
– Принято у них там… Ты – русский, и должен делать так, как приятно у наших, а не подстраиваться, как у них там принято. Запомни это.
– Но ведь я к ним приехал.
– Да какая тебе разница. Ты слушай, что я говорю, я уже пожил, плохого не посоветую.
– А почему у тебя вообще нет никакой машины? – пошел в атаку Илья.
– А она мне не нужна. Не хочу я эту машину. Надо будет – возьму. Да и налоги платить, бензин, страховку. Пошло оно, это государство, платить им еще. Меня они не обдерут, могут даже не надеяться! – гордо заявлял Федя, куда-то спрятав свои патриотические чувства, когда нужно думать о налогах и иных издержках.
– Ладно, бывай.
– Давай, счастливо! – напутствовал на прощание Федя, бросив окурок на тротуар, и пошел во двор.
– Федь, чего мусоришь? – крикнул ему вслед Илья.
– Дворники подметут, им же платят за что-то, вот пусть отрабатывают, – заявил Федя, не зная, что возле собственного дома подметала его жена.
– Сукин сын, – прошептал Илья себе под нос.
Илья тяжело выдохнул. Встреча с Федей нарушила и без того шаткое внутреннее равновесие, его раздражало абсолютно все, и вдруг он почувствовал себя героем, который должен что-то исправить, но только он ничего не может. И домой не хочет. Что делать? Колеблясь, все же решил немного развлечься, повышая себе самооценку, но сам тому не отдавая отчет, а посчитав, что ему просто нужно проветриться, он завел машину и поехал в самый центр города, чтобы как раз покрутиться по знакомым местам, где он бродил после школы, постоять у заведений, которые перечислял Федя, да и вообще, можно бы зайти и в какое-то местечко, глядишь, получится из этого что-нибудь. От ожиданий настроение улучшилось, и перспектива покрасоваться в родном городке показалась ему неплохой.
4.
Илья сделал несколько кругов по центру города, внимательно вглядываясь чуть ли не в каждого прохожего или водителя, ожидая реакции на появление его персоны в городе. Ему хотелось уподобиться известному актеру или музыканту, который своим появлением способен разнообразить любую вечеринку, любое место, почти независимо от обстоятельств. И все же, к разочарованию Ильи, повышенного интереса к себе, точнее даже своей машине, не вызвал, лишь пару человек, и то в основном мужчины, обратили внимание на редкий для этих краев Seat на номерах Евросоюза. Внимания со стороны женской части населения города не случилось, хотя и сугубо наблюдательно Илья не мог не отметить, что женщины и девушки тут заметно красивее, чем во многих других странах, где он бывал за последние полтора года. Наперекор укоренившейся строптивости, заводить внутренний спор с собой по данному эстетическому вопросу он не стал.