Смерть за смерть. Кара грозных богов
Шрифт:
Женщина замолчала, покраснела до кончиков волос.
– Продолжай, – подтолкнул Олег, в голосе прозвучала ласка. – Не бойся.
– У Едвинды молоко куда жирней моего было, Ингорь животиком мучился. Вот и поменялись. Едвинда Херрауда кормила, а я Ингоря. Так и молока обоим хватало, и Ингорь капризничать перестал…
– Так что же получается?! – выпалил Рулав.
– То… – ответила вконец смущённая мать. – Молоком Едвинды не Ингорь отравился, а мой сын, Херрауд. Сын Олега
– Почему раньше не сказали? – возопил было кто-то, да осёкся. Не на тех голос поднял.
– Рюрик про это знал, – пояснила Златовласка. – Отец велел и мне и мужу молчать до поры. Подозревал, что неспроста младенец умер и жена… в одну седьмицу. Так я младшего брата и сберегла.
Она всё ж не выдержала, разрыдалась. Ребёнок, почувствовав материнскую печаль, насупился, заканючил. Олег ловко перехватил малыша, поднял над головой, так, чтобы все увидели.
– Вот он, подлинный сын Рюриков, коему я, Орвар Одд, обещал служить!
Сход опять загудел, но в словах Олега уже не сомневались. К тому же сообразили: Рюрик завещал мурманину быть наставником, а наставлять великовозрастного князя уж никак нельзя. Знал, видать по всему, покойный Рюрик о младенце. И спорить тут глупо.
– Этого не может быть! Сестра! – воскликнул Полат, хватаясь за голову. – Это не так!
– У меня больше нет брата! Убийца! Как ты мог! Отец. Он всегда любил тебя. Он думал, ты вырастешь настоящим мужчиной. Будь ты проклят! Смерть великого Рюрика, гибель прекрасной Едвинды и маленького Херрауда… да зачтутся они тебе, мразь, у Чернобога!
– Погоди же! Я не хотел этого! Я не мог предугадать! – Полат, растолкав тех, кто мешал, бросился к Силкисив, но она уже повернулась к отринутому брату спиной.
Гудмунд преградил Полату дорогу и отшвырнул белозёрца назад.
Тот взялся за меч, но одумался, и больше чем до половины клинок из узилища не вышел.
– Так что, други! – воскликнул Олег, едва жена с Ингорем на руках скрылась за спинами телохранителей. – Найдётся ли среди вас тот, кто готов Полата на княженье посадить?
– Нет! – хором отозвались мужи.
– А тот, кто попросит пощады для князя белозёрского?
– Нет! – прогремел сход.
– Арбуя с сыном – на кол, и Валита – тоже, – повелел мурманин. – Что же касается этого…
– Я требую божьего суда! – крикнул белозёрец. – И ты обязан…
– Думаешь, боги на тебя не насмотрелись? – усмехнулся Олег.
– Я князь! – голос Полата сорвался на визг, сход зашелся хохотом.
– Что ж, будь по-твоему. Кто готов сразиться с… князем?
Толпа алодьчан взорвалась криками, их примеру последовали и новгородцы, и воины Русы. Проучить предателя мечтал каждый.
–
– Неужели? – делано удивился Олег. – И с кем хочешь сразиться? Может быть, со мной? Или Гудмундом?
– С Розмичем!
Теперь уже и сам мурманин от смеха не удержался.
– Что? – возмутился Полат. – Твой дружинник оклеветал меня! И если ты, владыка, отказываешься покарать его ложь, его покарают боги! Моей рукой…
Олег едва не согнулся пополам от хохота, на глаза навернулись слёзы.
– Выбор, достойный князя! – простонал мурманин сквозь смех. – Ты бы ещё Ингоря на поединок позвал!
Заслышав своё имя, Розмич растолкал соратников и, прихрамывая, подошел к Олегу. Правая рука висела бессильной плетью, но на разбитых в кровь губах такая ухмылка, что половина знатных мужей осеклась, подавилась весельем. Олег тоже посерьёзнел.
– Княже, дозволь! – сказал дружинник и едва не упал, пытаясь поклониться владыке.
– Не позволю! – твёрдо заявил тот.
– У меня не меньше причин желать этого поединка, чем у него, – настаивал Розмич.
Олег заскрежетал зубами и вместо препирательств велел позвать Мизгиря.
Грузный волхв смотрел на раненого пристально. Розмичу показалось – всё тело насквозь видит, даже кости. Особенно внимательно Мизгирь изучал глаза.
– Ну, что скажешь, волхв? – поторопил Олег. – Можно ему драться?
Седовласый покачал головой, ответил:
– Слишком истощён и одурманен немного. Видать, не только голодом морили, но и травили в дороге. Ну а про руку и вовсе молчу.
– А вылечить можешь?
– Так, чтобы за миг? Нет… Боюсь, такое даже богам не по силам.
– Всё слышал? – вопросил Олег строго. – Не боец ты сейчас. Другой на поединок пойдёт! А Полат-то каков…
– Княже! – перебил Розмич. – Я справлюсь. Не железом, так злостью убью! Дозволь!
Вокруг забурчали, заспорили. Но поддержки Розмичу не выказывал никто. Где это видано, чтобы на суд божий здоровый против раненого выходил? К тому же безрукого.
– Княже…
Лицо мурманина стало хищным. Он сделал шаг навстречу, заговорил так тихо, что, кроме Розмича, никто не услышал:
– Пойми! Если ты не справишься, народ решит, что Полат прав! А ты, мой дружинник, клеветник. И я, стало быть, лжец.
– Зато… – Розмич запнулся от подступившей обиды и страха – что, если Олег и впрямь запретит выйти на поединок? – Зато, если сдюжу, никто никогда не усомнится в его виновности!
Несколько неимоверно долгих мгновений сражались взглядами. Мудрость против упрямства, праведный гнев против безрассудной ярости.