Смертельная комбинация
Шрифт:
— Да, — ответил я.
— Тогда почему вы целы?
— Мы расстались с вашим мужем до аварии.
— А… Проходите в комнату, я сейчас.
Сама она задержалась у зеркала в прихожей и открыла сумочку.
Пока мы ее ждали, я смотрел в окно. Я люблю смотреть в окна. Было еще очень рано, из подъездов выходили заспанные дети. Они понуро окружили машину капитана, сбились в стайку и замерли, словно досматривали прерванные сны. Женщина вошла в комнату, неумело и наскоро накрашенная, и усталость на ее лице не исчезла под слоем косметики.
— Ты не знаешь, — вдруг спросила она, — нам заплатят по бюллетеню? Или, может,
Капитан пожал плечами.
— Раньше ты, конечно, у директора мог попросить за нас, — неожиданно зло сказала женщина, — только нет теперь директора.
— Я? — капитан удивленно вскинул брови.
— Какая у меня могла быть дружба с директором?
— Но ты же заходил к нему в дом, даже в тот день, когда его убили, заходил.
— Перестань, — капитан чуть заметно нахмурился.
— Я три раза в неделю днем убирала там квартиру, — женщина обернулась ко мне, — а к восьми часам ехала на дежурство в гостиницу. И так уже несколько лет. Что поделаешь, если нет возможности работать в полную силу…
— Перестань, — капитан устало махнул рукой, — я встречался с директором совершенно по другому делу, и это чистое совпадение, что его убили в тот же день…
«Фиг тебе, убили, — подумал я, — он мне по телефону звонил…» Но ведь, если серьезно, как такое могло получиться? Я, правда, старался об этом не думать, потому что сейчас все равно ничего не придумаю. Мистика какая-то, если, конечно, вы верите в подобную чушь.
В это время от стайки ребят во дворе отделился один посмелее и стал недвусмысленно рассматривать полированную поверхность дверцы. Потом сунул руку в карман. Видимо, фантазию в нем не совсем убили, а сейчас у малыша был вид живописца, который готовится нанести первый мазок на чистом холсте. Муки творчества…
— Послушайте, — сказал я, оборачиваясь к капитану, — по-моему, дети рисуют на вашей машине нехорошее слово.
Он подскочил и пулей вылетел из комнаты. Женщина проводила его взглядом, и я увидел ее глаза. Глаза у нее были опустошенно-сумасшедшие.
— Вам странно, да? — спросила она. — Муж в больнице, а я все про деньги… Поверьте, мне и за лекарство платить сейчас нечем.
— Я достану, а потом сочтемся. Скажите, какое?
— Пойдемте, — она вдруг взяла меня за запястье, — пойдемте…
В комнате была еще одна дверь, оклеенная обоями. Она открыла ее и зажгла тусклую лампочку. Архитекторы задумывали эту комнатку как кладовку. Однако все получилось по-другому. Комнатка была почти пустая, только возле стены стояла кровать, и на ней сидела девочка. Воздух проникал в комнату через занавешенное рыжей марлей слуховое оконце. Женщина склонилась над ней, поцеловала, девочка застонала во сне. Мать выпрямилась и посмотрела на меня.
— Но почему она спит здесь? — недоуменно спросил я.
–
Почему здесь, а не в комнате?
— Она боится света, шума боится… Она всего боится. Она меня не узнает, пугается, плачет… Она почти не разговаривает. Смотрите…
Женщина откинула одеяло, и я увидел худое тельце, словно покрытое рыбьей чешуей. Я отвел глаза в сторону.
— Неужели нет лекарств?
— Она родилась такой. Несколько лет назад на заводе, у которого общий забор с комбинатом, случилась авария… Не знаю, какую там трубу прорвало, только часть этого на нашу территорию попала. Я ведь после стала дежурным администратором в комбинатовской гостинице,
Мы погасили свет и тихо вышли из комнаты.
— Давайте я вас завтраком накормлю, — предложила женщина.
— Спасибо, я уже, — ответил, а сам в это время подсчитывал в уме, сколько у меня с собой денег. Достал бумажник. — Ваш муж давал мне в долг… Я хотел ему лично отдать, но, наверное, лучше если теперь вам.
— Что вы, — она спрятала руки за спину, — у меня нет никакой расписки, я не знаю…
— Не было никакой расписки. Как-то он меня просто выручил. И пусть все останется между нами. Я вытянул руку так, что чуть не уткнулся ей в грудь.
— Хорошо, — женщина взяла деньги и словно взвесила их на ладони. — Спасибо. Только я не хочу, чтобы вы пожалели, что вот так просто… вернули эти деньги.
— Я не жалею, — покачал головой.
Попрощался и вышел. Больше мне здесь делать нечего.
Машины капитана во дворе не было. Уехал.
Какой-то мужик в кожаном пиджаке попросил прикурить. Я двинулся вперед по улице и на углу вдруг заметил — мужик в «коже» идет следом. В этот момент мы невольно встретились глазами, и он быстро опустил голову, словно испугался, что я его узнаю.
На следующем перекрестке я остановился у витрины продуктового магазина. За стеклом лежали рыбные консервы, а я вовсе не любитель этого блюда, чтобы с таким вожделением его изучать. Просто в отражении я видел, как кожаный пиджак замедлил шаги, посмотрел мне в спину, а потом кому-то помахал рукой. К бордюру подъехала машина, он сел в нее, хлопнул дверцей и уехал.
Наверное, становлюсь подозрительным.
Но все равно при каждом удобном случае л оглядывался, старался запомнить лица людей, идущих следом. Я ожидал увидеть одну и ту же физиономию. А так как нормальный человек не будет упорно бродить вокруг одного и того же квартала, по кругу, я бы понял, что меня ведут.
Однако люди были разные, и тогда я направился кратчайшим путем в знакомый двор, к Рите. Я решил, что оставлю в случае чего записку с московским телефоном. Может, ей пригодится…
Я остановился, словно наткнулся на невидимую стену: под аркой, через которую я прошел, уже стояли двое, один из них — тот самый, в кожаном пиджаке.
Они меня выследили, и теперь ловушка захлопнулась.
Затрудняюсь описать поведение желез внутренней секреции, но содержание адреналина в крови резко повысилось. Наверное, так происходит с любым животным, когда оно загнано в угол и охотник примеривается, в какую часть тела всадить кусок металла. А я сейчас немногим отличался от животного, и все подчинялось не разуму, а инстинктам, древним, как сама жизнь, которую они защищали. Мы и понятия не имеем, сколько в нас от зверя, пока не загонят под флажки.