Смертельная комбинация
Шрифт:
До вокзала рукой подать, и если этот охотник по мою душу, то я потеряю последнее преимущество. Правда, меня он заметит, только когда я буду почти у цели.
Небрежно пересек площадь, но, когда стал подниматься по ступенькам, сразу же встретился глазами с тем парнем. Он пошел следом и откровенно рассматривал меня. Я решительно толкнул дверь вокзала и еще раз оглянулся — парень призывно помахал кому-то рукой.
Не прошло и полминуты, как к нему присоединился второй, коренастый, коротко стриженый, похожий на бывшего боксера.
Вместе они вошли в помещение вокзала
Намазав сосиски сладкой горчицей, я приступил к небольшому пиршеству…
А те двое, купив бутылку минеральной воды, встали за соседний столик, и я постоянно чувствовал их взгляды искоса.
Только бы дали доесть.
Они о чем-то тихо разговаривали, наконец один поставил стакан и медленно подошел ко мне. Остановился напротив, достал из коробка спичку и стал ковыряться в зубах. Я нагнул голову, чтобы не встретиться с ним глазами. Горилле никогда не надо в глаза смотреть, говорят специалисты.
— Эй, мужик, — рявкнул вдруг он, — дай на бутылку.
— А штаны не намочишь? — я поднял глаза, — ты же с приятелем одну выхлестал.
— Давно не били? — он заржал.
— Пошел вон, — я бросил, на тарелку недоеденный кусок хлеба, — ты мне аппетит портишь.
— Так и шабер в бок получить недолго, — боксер продолжал нагнетать обстановку.
— А Шмель, — спросил я, — поправляется уже? Он ведь тоже что-то там насчет шабера говорил.
Брови у мужика удивленно поползли вверх, а я решил закрепить успех. Иногда очень полезно подслушивать за дверями.
— Привет Ягару, — я вспомнил еще одно имя. — Ты разве не в курсе, что мы с ним договорились?
— То-то смотрю, ты такой смелый, — боксер растерянно потер лоб. — А не врешь?
— Узнай сам, — я устало вздохнул: акула заглотила приманку. — Надеюсь, не надо объяснять, где Ягара сейчас найти? А твой приятель пусть меня покараулит.
Боксер повернулся на каблуках, отошел, и они тихо посовещались. В это время я заметил, что люди потянулись к выходу на перрон — скоро должен был подойти поезд.
— Эй, — окликнул парней, — лично я иду на улицу курить. Кто со мной?
Вытер бумажной салфеткой рот, скомкал ее в кулаке и смешался с толкающимися на выходе людьми. Я старался идти спокойно, даже развязно.
Я знал только одно — с боксером мне не справиться, он сильнее меня. А вот со вторым — худощавым блондином — возможны варианты.
Выйдя на перрон, я остановился возле урны, выбросил салфетку и полез за сигаретами. Блондин остановился рядом, между мной и застекленным боком вокзала. Вдали уже показались огни прибывающего поезда.
— Куришь? — я вроде бы протянул ему пачку, но в это время пальцы мои спрессовали в комок упаковку, фольгу и табак, а кулак, согнутый локоть, предплечье превратились в простейший механизм, который чуть отошел назад, развернув
Все произошло мгновенно.
Блондин неестественно дернулся, но не упал, только голова его склонилась набок, а из угла губ потекла струйка крови. Только потом он начал заваливаться на спину, я подхватил его и бережно опустил на землю.
Никто словно ничего не заметил. Люди были в предвкушении подхода поезда. Я сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее пошел к началу перрона. Наконец, не выдержал и побежал.
…Они вынырнули из кустов сирени, когда до края платформы оставалось с десяток шагов. Людей тут не было, видимо, ожидаемый состав будет короткий. Луч тепловоза разрезал темноту, и было слышно, как вибрируют рельсы.
Их было двое. Боксер и еще тот, утренний, в кожаной куртке. Они не произносили ни слова, молча преградили мне дорогу и, чуть подталкивая кулаками, прижали к краю платформы. Послышался шум приближающегося поезда.
— Допрыгался, — сквозь зубы сказал боксер. — Сейчас тебя размажет…
Я промолчал и весь напрягся. Тогда боксер взял меня за локоть и невольно оглянулся, скоро ли поезд. Уже зашуршали под напором воздуха кусты сирени, краем глаза я уже видел тупорылую морду локомотива, чужая рука еще крепче сжала мой локоть, лица замкнулись, как бывает, если люди хотят совершить что-то серьезное и опасное.
Мы стояли на самом краю перрона.
Сейчас, или будет поздно, подумал я. Все будет поздно…
До навалившегося на край платформы поезда оставалось метров десять… Резко, предплечьем я отбил тянувшиеся ко мне руки и прыгнул вниз, на рельсы. Потом, как в воду, дальше, вперед, до боли в суставах…
Оглушительный скрип колес, свист рассекаемого воздуха, вопль гудка, но вагоны уже мелькают за моей спиной, отрезая меня от платформы и стоящих на ней людей.
Я бегу дальше, через пути, пролезаю под товарными вагонами, пока, наконец, не падаю на ржавую траву вдоль насыпи. Тяжело дышу, смотрю, как суетятся с фонарями вдоль подошедшего состава люди, заглядывают под вагоны и перекрикиваются. До меня долетают некоторые слова, исключительно матерные. Потом все стихает, и люди расходятся, так и не догадавшись, что произошло.
Поднимаюсь с земли и отряхиваю брюки. Плечо неприятно саднит, я засовываю руку под рубашку м убеждаюсь, что повязка стала набухать от крови.
За железнодорожными путями, там, где дюны мусора прорастают густым кустарником и крапивой, я набредаю на полуразвалившийся одноэтажный дом. Внутри пахнет сыростью и гнилью. Не самое удобное место для ночлега, разве только одно преимущество — вряд ли меня будут здесь искать. И даже если будут, я услышу продирающихся сквозь кустарник людей и успею улизнуть. Обхожу пустые комнаты с проваленным полом и сквозняками, наконец, из досок и обрывков толя сооружаю себе гнездо в углу посуше. Привалившись к осыпающейся штукатуркой стене, я смотрю в проем пустого окна на ночное небо, верхушки кустарника, обступающего барак со всех сторон, и на звезды. Как-то постепенно звезды померкли, и стало совсем темно…