Смертельная обида
Шрифт:
Но тут меня ждало большое разочарование. Я-то надеялся, что меня поставят на разгрузку тех иранских (а может, не только иранских) фур, в которых перевозят наркотики. И там, прямо в процессе работы, я соберу все нужные сведения. Но оказалось, что, кроме нелегального товара, на базе перерабатывают еще и легальный. Причем легального, как выяснилось, гораздо больше. И меня направили грузить фуру с продукцией рубцовского консервного комбината. Приходилось тягать всякую кабачковую икру, банки с фасолью, зеленым горошком и тому подобным. На этой работе я мог провести весь день и не получить никакой нужной мне информации.
Поэтому я решил слинять со своего места работы и перейти на нелегальное
Я быстро нашел тот склад, где был вчера. И снова прибился к работавшей там бригаде и принялся таскать коробки, туго обклеенные скотчем. Лазить в эти коробки мне было не нужно – я и так знал, что там находится. Мне надо было найти информатора – человека, с которым можно поговорить, и он бы ненароком сообщил нужные мне сведения. Практически в любом коллективе можно найти такого человека, которого хлебом не корми, а дай поговорить. И здесь я тоже быстро вычислил такого «собеседника». Звали его Леней. Я перебросился с ним парой фраз, еще когда носили коробки. Впереди был перерыв на обед, и во время этого перерыва я собирался выудить из своего нового знакомого все необходимые нам сведения.
Но кое-что я выяснил еще до перерыва – просто методом «включенного наблюдения», как нас учили в Институте МВД. Например, я оценил размер склада, на котором мы работали, и отсюда уже прикинул, сколько наркотика здесь хранится одновременно. Получалось, что не меньше двух тонн. Представляете масштаб?
– Да, масштаб впечатляет, – согласился Гуров. – Признаться, мне до сих пор не приходилось видеть столько отравы в одном месте. Сколько же это добро может стоить?
– Ну, если капитан Дима правильно оценил размер этого склада и общий вес груза, то там лежит товара примерно на триста миллионов рублей, – заключил Крячко.
Спорить с ним никто не стал: Гуров знал, что его друг расследовал много дел, связанных с торговлей наркотиками, и разбирался в таких вещах.
– Еще я заметил, что одновременно на складе обрабатывают четыре машины, – продолжал Ряшенцев. – Одна, на которой я работал, разгружалась, а три загружались. И если наша фура имела на себе номера Азербайджана, то три машины, стоявшие под погрузкой, были наши, российские.
– Понятно, – кивнул Гуров. – То есть эта база является перевалочной. Возможно, это крупнейший пункт по перевалке наркотиков во всей Российской Федерации. Сразу становится понятно, отчего генерал Потапов так вовлечен в дела преступного синдиката. Видно, он имеет в нем немалую долю. Ладно, давай рассказывай дальше, а то мы тебя прервали. Так удалось тебе получить дополнительные сведения от твоего знакомого Лени?
– Можно сказать, что нет, не удалось, – признался капитан. – Если я и получил информацию, то лишь самую малость. Сейчас я расскажу, почему так получилось.
Когда наступило время обеда, большинство рабочих никуда не пошли: они присели у стены и развернули принесенные из дома пакеты с едой. Но у меня такого пакета не было. И у моего знакомого Лени, как выяснилось, тоже не было. И мы отправились в столовую. Точнее, почти побежали, потому что, как объяснил мне Леня, на этом предприятии на обед отводилось всего полчаса. Хорошо, что столовая здесь располагалась в соседнем корпусе, так что идти было недалеко. Мы с моим напарником взяли по второму блюду и сели за столик. И я тут же приступил к расспросам – ведь времени у нас в обрез, а спросить нужно о многом. К тому же я понимал, что тут не деловой разговор, а ленивая дружеская беседа, темп передачи
– Видно, что человек не так давно учился в Институте, – прервал капитана Крячко. – Узнаю знакомые обороты! «Метод включенного внимания», «темп передачи информации»…
– Ладно, не мешай капитану рассказывать, – отозвался Гуров. – Я вот вижу, что он не просто учился, а учился хорошо. Так что он успел тебе рассказать, Дмитрий?
– Сказал, что машины под разгрузку приходят ежедневно, по три-четыре в день, – продолжил свой рассказ Ряшенцев. – А вот под загрузку ставят не всегда – это зависит от ситуации в тех или иных областях. Приходят машины со всей Европейской части России, от Архангельска до Астрахани, и из Екатеринбурга приходят, и даже из Омска. Только с Дальнего Востока нет. Еще Леня успел мне сообщить, что работает здесь, на складе, полгода, и очень доволен: платят хорошо, и есть возможность приобрести «кокс» по оптовой цене.
Мой собеседник был готов рассказывать и дальше, но тут в столовую вошел бригадир, под началом которого я работал утром, грузил кабачковую икру. А с ним вместе шел какой-то мордатый мужик, похожий сразу и на кабана, и на шакала. Сразу видно было человека с криминальным прошлым. Они осмотрели зал, бригадир увидел меня и что-то сказал этому мордатому. И тот направился прямо ко мне. «Ну-ка, – он мне говорит, – сокол, пойдем со мной, разговор есть». Я понял, что этот человек у них вроде как ответственный за безопасность, и что моей работе на этой базе пришел конец, и что мне теперь надо думать не о том, как собрать дополнительные сведения, а как выбираться из этой ситуации.
Ну я встал с таким видом, что ничего не понимаю, мол, мужик, какие ко мне претензии? И сразу стал бормотать, что я от работы совсем не увиливал, просто на другом складе решил поработать. Вон, все ребята с того склада скажут, что я таскал наравне со всеми. И мой новый друг Леня подтвердил, что я работал, как все. Только этот мордатый нас не слушал. Его совсем не интересовало, сколько мешков или коробок я погрузил. Как только я встал из-за стола, он тут же крепко взял меня за руку и повел к выходу. А на ходу приговаривал: «Поработать, значит, пришел? Сейчас узнаем, как ты тут работал, и откуда ты пришел…» Ну, я ему не возражал, не вырывался. Мне важно было до выхода дойти.
И вот, когда мы вышли из столовой, я решил, что хватит мне смирного работягу изображать. Этот мордатый держал меня за правую руку и думал, наверное, что этим он меня вполне обездвижил. Но он не знал, что я обеими руками одинаково владею. А я, как только оказался снаружи, нанес ему два удара: один в район солнечного сплетения, в нервный узел, а второй – по шее. Бил, надо признать, со всей силы – это был такой боров, что убить я его никак не мог, а мне надо было наверняка пробить все слои его сала и мускулов.
И мне это удалось. Мордатый зашатался, словно подрубленный столб. А я его оттолкнул и пустился бежать. Тот бригадир, который пришел в столовую вместе с мордатым, попытался было меня преследовать, но пробежал он недолго – я чуть задержался, чтобы он меня догнал, и тоже вырубил. А потом уже помчался в дальний конец базы.
– Не к воротам? – уточнил Крячко.
– Зачем же мне к воротам? – удивился Ряшенцев. – Там мощный караул, все с оружием, и все драться умеют. Там я бы не прорвался. Нет, я бежал в тот угол, где вчера смог перелезть через стену. Я решил, что если вчера смог перебраться, то и сегодня смогу. Но я не учел, что стена базы с внутренней стороны выше, чем снаружи. И гладкая она, сволочь, – ногу некуда поставить. Тут я увидел, что чуть дальше у стены лежит груда ящиков. Вот это было то самое, что мне требовалось. И я припустил к этим ящикам.