Смертельная ртутная ложь
Шрифт:
7
Жилище Дженн оказалось пятидесятикомнатной лачугой, расположенной почти в самом сердце Холма. В этих местах не могли селиться даже самые влиятельные и богатые представители торгового сословия.
Забавно. Мэгги Дженн не произвела на меня впечатления большой аристократки.
Ее имя я определенно слышал, но никак не мог припомнить – где, когда и в связи с чем.
В этой части Холма, и в горизонтальной, и в вертикальной плоскости, господствует камень. Никаких дворов, никаких цветников, никакой зелени. Редкое исключение – озелененные балконы третьих
Мне раньше не приходилось бывать в этом районе, и я слегка заплутал.
Дома стояли почти вплотную друг к другу. Улицы такие узкие, что два экипажа могут разъехаться, лишь выехав на тротуар. Правда, здесь почище, чем в остальных районах города, но серые каменные мостовые и здания придают сердцу Холма крайне унылый вид. Кажется, что ты идешь не по улицам, а шагаешь по дну мрачного известнякового каньонаДженн обитала в центре безликого квартала. Дверь напоминала скорее адские врата, нежели вход в жилье. На улицу не выходило ни единого окна. Не дом, а сплошной каменный утес. Стены его даже не украшал орнамент, что весьма необычно для Холма. Здешние обитатели, как правило, делают все, чтобы превзойти соседей в демонстрации дурного вкуса.
Какой-то хитроумный архитектор ухитрился вдолбить этим в целом умным людям мысль о том, что гладкое серое пространство производит самое яркое впечатление. Без сомнения, когда эти пакгаузы для хранения богатства переходили из рук в руки, их аскетический вид стоил покупателю больше, чем любой пряничный замок.
Что же касается меня, я предпочитаю дешевку. Люблю, чтобы с фронтона на меня пялились жуткие гарпии, а углы здания украшали славные ребячьи мордашки.
Дверной молоток был настолько незаметен, что мне чуть ли не пришлось искать его. Он оказался не бронзовым. Его отлили из какого-то серого металла, смахивающего на олово. Он издал ужасно хилый «тук-тук», и я решил, что его вряд ли кто-либо сможет услышать.
Но я ошибся.
Гладкая дверь из тикового дерева тут же распахнулась, и я оказался лицом к лицу с типом, который, судя по его виду, изо всех сил стремился оправдать имя Ичабод, подаренное ему где-то в начале века недобрыми родителями. Похоже, он провел много десятков лет, усердно создавая образ под стать имени. Он был высок, костляв и сутул, с налитыми кровью глазами, белыми волосами и бледной кожей.
– Так вот что с ними бывает, когда приходит старость, – пробормотал я. – Они вешают свои черные мечи на стену и становятся дворецкими.
Адамово яблоко старика наводило на мысль, что он подавился грейпфрутом. Не говоря ни слова, он смотрел на меня, словно хищная птица, ожидающая, когда остынет ее обед.
Таких огромных и костистых надбровных дуг мне в жизни видеть не доводилось. К тому же поросших густейшими белыми джунглями.
Жуткий тип.
– Доктор Смерть, если не ошибаюсь? Доктор Смерть – персонаж в кукольных представлениях о Панче и Джуди. У Ичабода и нехорошего доктора было очень много общего, правда, кукольный злодей футов на шесть ниже ростом.
У некоторых людей полностью отсутствует
– У вас имеются весьма веские причины беспокоить этот дом?
– Естественно.
Мне не понравился его тон. Я вообще не выношу звуков голоса слуг с Холма. В них слышится воинствующий снобизм, частенько присущий ренегатам.
– Хотел посмотреть, как вы, ребята, рассыпаетесь в прах под солнечными лучами.
Я имел преимущество в этой идиотской игре, поскольку меня ожидали к ужину и наверняка описали ему мою внешность. Он, бесспорно, знал, кто находится перед ним.
Иначе Ичабод давно бы захлопнул дверь и дал сигнал головорезам, оберегающим богатых и могущественных от назойливой шушеры вроде меня. Банда бы незамедлительно явилась как следует излупцевать «гостя» в назидание другим.
Они еще могут появиться, если за спиной Ичабода обретается коллега со столь же развитым чувством юмора.
– Мое имя Гаррет, – объявил я. – Мэгги Дженн пригласила меня на ужин.
Престарелое пугало отступило назад. Хотя Ичабод не произнес ни слова, он явно не одобрял решения хозяйки. Он вообще против того, чтобы типы моего класса входили в этот дом. Трудно сказать, что придется извлекать из моих карманов, когда я соберусь уходить. Не исключено также, что я наскребу на себе блох и запущу их в дом на предмет колонизации ковров. Я оглянулся посмотреть, как чувствует себя мой «хвост». Бедный чурбан лез вон из кожи, пытаясь остаться незамеченным.
– Прекрасная дверь, – заметил я, глянув на нее с торца. Панель оказалась не уже четырех дюймов, – Ожидаете сборщика налогов, вооруженного тараном?
Обитатели Холма настолько богаты, что у них могут возникнуть сложности подобного рода. Мне же это не грозит – мне никто никогда не одолжит столько денег. – Идите за мной, – повернувшись, пробурчал Ичабод.
– Надо говорить: «Следуйте за мной, сэр». Я – гость, а вы – лакей.
Не знаю почему, но этот тип вызывал у меня ужасную неприязнь. Я даже начал менять свою точку зрения на революцию. Когда я захожу в библиотеку повидаться с Линдой Ли, то иногда заглядываю и в книги. Мне доводилось читать о переворотах. Похоже, что слуги низвергнутых воспринимают все болезненнее, чем их хозяева. Конечно, если у них не хватило ума еще раньше переметнуться на сторону восставших.
– Да, конечно.
– Ага, вот и комментарий. Ведите меня, Ичабод.
– С вашего позволения – Зэк, сэр. Обращение «сэр» просто сочилось сарказмом.
– Зэк?
Это звучало почти так же скверно, как и Ичабод.
– Да, сэр. Так вы идете? Хозяйка не любит, когда ее заставляют ждать.
– Тогда – вперед! Тысяча и один бог Танфера обрушат на нас свой гнев, если мы огорчим Ее Рыжеволосое Величество.
Зэк предпочел не отвечать. Он, видимо, решил, что я чувствую себя не в своей тарелке. Возможно, он был прав. Мне просто было немного стыдно. Не исключено, что он всего лишь милый старик с оравой внуков. И вынужден трудиться, дабы прокормить неблагодарную банду отпрысков его сыновей, отдавших жизнь в Кантарде за честь Каренты.