Смертельная скачка

Фрэнсис Дик

Кари Кристиансен закрыла за ним дверь и пригласила:

— Проходите же, такое событие надо отпраздновать. — Она провела меня в гостиную, где по-прежнему гремел Бетховен. Кари выключила проигрыватель и сказала:

— Арне всегда ставит громкую музыку, когда расстроен.

Из холла доносился голос Арне, разговаривавшего по телефону. Из его быстрого объяснения на норвежском я выхватил только свое имя, произнесенное с удивлением и облегчением.

— Это удивительно, — повторял он, входя в комнату и потирая руки. — Удивительно. — Он жестом показал на широкую удобную софу у ярко горевшего камина. —

Полиция в Несоддене сказала, что они посылали на поиски катер, но шел дождь, и быстро стемнело, они ничего не увидели.

— Сожалею, что принес столько хлопот, — вздохнул я.

— Дорогой мой, — Арне развел руками, — это пустяки. Выпьешь? Эх! Отпразднуем. — Он наполнил бокалы красным вином из уже открытой бутылки, стоявшей на столе.

— Арне весь вечер был так подавлен, — сказала Кари. — Это истинное чудо, что вы оба спаслись.

Каждый из нас по очереди рассказал историю своего спасения. Арне сразу же сорвал красную куртку и моментально сбросил сапоги. (Я подумал, что мне следовало бы знать, что человек, для которого море — родной дом, не станет носить тесные резиновые сапоги.) Несколько минут он выкрикивал мое имя, искал меня, но так и не увидел никаких следов.

— Когда я прыгнул в воду, — извиняющимся тоном объяснил он, — ты все еще сидел на корме лодки, и я подумал, что катер, должно быть, ударил тебя, и решил, что ты уже погиб, раз нигде в море тебя не видно.

Он поплыл, продолжал Арне свой рассказ, но, зная о приливах и отливах и розе ветров гораздо лучше, чем я, выбрал прямо противоположное направление. Недалеко от берега его подобрала маленькая, спешившая домой рыбачья лодка, у которой уже почти не оставалось горючего, чтобы снова идти в фьорд искать меня. Рыбаки доставили его в небольшой городок, где он сразу же сообщил о моем исчезновении. Там же он нанял лодку, на которой вернулся в Осло.

Моя история была настолько похожей на его, что могла быть рассказана в двух предложениях. Я доплыл до острова, и два человека на лодке помогли мне добраться до Осло.

Арне долго рылся среди бумаг, в беспорядке наваленных в шкафу, и наконец с торжествующим видом вытащил карту. Разложил ее на столе и показал на самую широкую часть фьорда, где катер раздавил нашу маленькую лодку.

— Худшее из всех возможных мест! — воскликнула Кари. — Почему вы так далеко забрались?

— Ты же знаешь меня. — Арне свернул и спрятал карту. — Люблю движение.

— Ты хочешь сказать, что не любишь, когда за тобой следят. — Кари снисходительно улыбнулась.

Арне воспринял ее слова с озадаченным видом, но мания преследования так и выпирала из него, будто Гулливер из толпы лилипутов.

— В полиции меня спрашивали, не заметил ли я название катера, — сказал я.

— Ты заметил? — удивился Арне.

— Нет, — я покачал головой. — А ты?

Арне начал моргать, как обычно, когда простейший вопрос вызывал безумную паузу и будто отправлял его на дно фьорда за консультацией. Наконец он нашел ответ:

— Я тоже не заметил.

— По-моему, на катере вообще не было названия, — решил я.

Они оба с удивлением взглянули на меня.

— Там должно быть название, — возразила Кари.

— Нда-а? У меня такое впечатление, что не было. Ни названия, ни регистрационного номера, ни порта приписки. Вероятно, у вас

в Норвегии это и не требуется.

— Нет, почему же? — Кари явно недоумевала. — У нас все это тоже есть.

Арне ненадолго задумался, но не моргал, потом пояснил:

— Катер шел слишком быстро и прямо на нас. Конечно, на нем было название, мы просто не успели разглядеть. — Он словно бы поставил точку, дескать, тема исчерпана и больше не представляет интереса. Я кивнул в знак согласия, хотя остался абсолютно убежден, что на черном корпусе, кроме черной краски, никаких знаков не было. Неужели в этой части Северного моря такое раздолье контрабандистам, подумал я, но вслух сказал:

— Жаль. Ты мог бы потребовать компенсацию за лодку.

— Она застрахована, — ответил Арне. — Пусть это тебя не тревожит.

— Позор, что катер не остановился. — Кари не могла успокоиться. — Они должны были почувствовать удар. Даже большой тяжелый катер, как Арне описывал его, не может раздавить лодку и не заметить.

Сбил и удрал, мелькнула беззлобная мысль. Так бывает на дорогах, а почему не может случиться на воде?

— Арне боялся, что вы не умеете плавать.

— В бассейне, от бортика до бортика, — усмехнулся я. — На такие длинные дистанции раньше я и не пытался.

— Вам повезло, — серьезно заметила она.

— Арне тоже. — Я задумчиво разглядывал его: ведь он лет на десять старше меня, ему же пришлось тяжелее.

— Ох, нет, Арне прекрасный пловец. Он спортсмен, и во многих видах. Он сильный, выносливый. — Кари иронически улыбалась, но гордость жены явно чувствовалась. — Он постоянно выигрывает лыжные кроссы через всю страну.

В нише холла я заметил несколько пар лыж, теннисные ракетки, рыболовные снасти, горнолыжные ботинки и с полдюжины теплых курток вроде той красной, что утонула. Полная экипировка для человека, любящего движение.

— Вы ели? — вдруг спросила Кари. — Я имею в виду, после плавания. Подумали, что надо поесть? Я покачал головой.

— Я беспокоился об Арне.

— У Арне тоже не было аппетита. — Она, улыбаясь, встала и посмотрела на часы. Без десяти десять. — Сейчас я принесу что-нибудь вам обоим.

Арне откровенно любовался ею, пока она не скрылась в кухне.

— Что ты думаешь о ней, охо-хох? Какая красивая! Обычно мне не нравятся мужчины, которые приглашают повосхищаться своими женами, будто это их собственность, вроде машины или дома. Но я многое прощал Арне в, тот вечер.

— Да, — подтвердил я гораздо искреннее, чем во многих подобных случаях. И Арне понимающе подмигнул.

— Еще вина, — предложил он, резко встал и наполнил наши бокалы.

— У тебя и дом красивый, — заметил я. Он удивленно окинул взглядом гостиную.

— Это Кари. Она... Это ее работа. Она дизайнер по интерьерам. Квартиры. Офисы. Отели. Ну и все такого рода.

Их гостиная была отделана натуральным деревом на белых гладких стенах. Большие лампы с пергаментными абажурами окрашивали в теплый золотистый цвет обивку мебели, стилизованную под рогожу, и разбросанные, будто небрежно, яркие подушки. Смешение продуманности и случайности каждой детали обстановки создавало уют и впечатление наполненности жизни. Чересчур аккуратные квартиры всегда подавляли меня, в доме у Кристиансенов все было так, как мне нравилось.