Смертельно безмолвна - 2
Шрифт:
Что они на меня пялятся? Что им нужно? Я стискиваю зубы и вздрагиваю от скрипов и
шорохов, что слышатся за спиной. Я постоянно оборачиваюсь, но я ничего не вижу. Мне нечего
скрывать. Я не убивал Эбигейл, потому что она еще жива; пусть таращатся сколько им влезет, пусть сплетничают и обгладывают новости. Городок кретинов, городок психов, фанатиков, церквей, святош, лжи, двуличия. Городок падали. Я ненавидел это место, я так мечтал сбежать
отсюда. Но теперь я заперт.
и, страдающих от рака мозга, мужчин.
– Черт, – что я несу, это не я, это не мои слова, – черт возьми.
Прокатываюсь ладонью по губам и прибавляю скорость. Нужно скорее добраться до
коттеджа Монфор, иначе я сойду с ума. Окончательно потеряю над собой контроль.
Неожиданно вдалеке я замечаю плотный, смоляной столб дыма, который тянется над лесом
и над озером. Над тем местом, откуда я уносил ноги. Странно. Пожар? Зачем Хэрри и Джейсон
подожгли поляну? Бессмыслица. Не понимаю.
Я морщу лоб и, наконец, добегаю до дома Монфор-л’Амори. Холод стоит неистовый и
грубый, он пробирается не под одежду, а под кожу, заставляя все тело дрожать, будто от
лихорадки. Или только со мной так играют нервы? Только меня бросает из жара в озноб?
Я отталкиваю дверь и захожу в коттедж. Стремительно иду на кухню. Оттуда слышу голоса,
шум, и киваю: я правильно поступил, что вышел из дома. Делаю еще один шаг, и в следующее
мгновение из кухни выскакивает Хэйдан. Глаза у него огромные. Брат несется ко мне, вытянув
руки, будто собирается обнять, а я покачиваю головой.
– Потом.
– Стой.
– Эби там?
– Подожди, да остановись же ты! – Хэрри упирается ладонями в мои плечи и тяжело
выдыхает. – Давай поговорим сначала. Я хочу с тобой поговорить.
– Я пришел, чтобы увидеть Эбигейл.
– Мэтт. Слушай, я понятия не имею, что ты чувствуешь, но...
– Отойди. – Резко отталкиваю брата в сторону, но он тут же вновь возникает впереди и
преграждает мне проход на кухню, оперевшись руками по обе стороны стены.
– Тебе не нужно туда идти.
– Пропусти меня.
– Нет. Не пропущу.
Что? Недоуменно свожу брови и по-птичьи наклоняю голову. Он серьезно?
– Не нарывайся, Хэйдан. Я не хочу делать тебе больно. – Сжимаю в кулаки пальцы, и хруст
проносится по коридору, будто я раздробил кости.
Брат продолжает стоять на пороге, а я начинаю злиться, гляжу в одну сторону, потом в
другую и изо всех сил стараюсь совладать с пожаром, который подскакивает к горлу. Но я не
могу... Этот пожар поглощает меня... Поглощает, как много лет
невообразимые вещи, после смерти матери. Перевожу взгляд на брата и цежу:
– Дай мне пройти.
– Ты не хочешь этого видеть, ты не должен это видеть.
– Что там? Там Эби?
– Да.
– Тогда я хочу...
– Послушай, ты этого не делал. – Металлическим голосом рявкает Хэйдан и внезапно
подается вперед. Его пальцы впиваются в мои плечи пиявками. Я пытаюсь их сбросить, но не
получается. Впервые Хэрри дает мне отпор, одновременно со мной дергается в бок и на
мгновение становится сильным, старшим братом. – Тебя заставили нажать на курок, и Эби это
знала, она понимала, что ты не желал ее смерти.
Смерти. Я резко усмехаюсь и покачиваю головой. Нет. О чем он? Она ведь жива, они
должны были спасти ее, я видел, я помню. Шмыгаю носом и отрезаю:
– Отойди.
– Мэтт, ты не...
Надоело: хватаюсь за воротник его футболки и резким движением откидываю вглубь
коридора. Брат валится вниз, скатываясь по стене. А я решительно прохожу на кухню. Но, едва
моя нога переступает порог, я останавливаюсь. Примерзаю к месту, будто невидимая стена
появляется на моем пути, и я сталкиваюсь с ней всем телом. Не понимаю.
– То, что случилось – чудовищно, – сообщает Норин Монфор, сокращая между нами
дистанцию. Она замирает рядом, возможно, смотрит на меня с жалостью, а я взгляд на нее не
поднимаю. Смотрю перед собой. – Но ты не виноват. В этом доме тебя поймут.
Поймут. В этом доме. В этом доме понимают убийц? Преступников? Монстров?
Подхожу к столу, на котором лежит Эбигейл Роттер. И сипло втягиваю воздух. Нет.
Встряхиваю головой. Нет. Этого не может быть. Нет. Я видел. Я думал, что они спасли ее!
Затыкаю глотку эмоциям и застегиваю пуговицы на окровавленной жилетке Эбигейл. Мои
пальцы, дрожа и леденея, поправляют ворот ее свитера, стирают красные разводы со щек.
Эбигейл умерла. Я ее убил.
Что-то заставляет меня согнуться, но я стою прямо. Смотрю на белое лицо девочки и на
ало-черную дыру в ее голове, из которой, будто бы ошметки, торчат куски обожженной кожи.
Эту дыру я сделал. Когда выстрелил, не сумев побороть принуждение. Я виноват.
Они могут говорить, что угодно, и искать во мне хорошее. Объяснять произошедшее с
логической стороны и с не логической. Но я все равно буду виноват.
– Очень жаль, что так вышло, – говорит незнакомый женский голос, – мне жаль.