Смертельно безмолвна

Дьюал Эшли

– Послушай, я не хотел... или хотел. Это сложно. Я просто...

– Именно потому, что это сложно, я не тронул тебя пальцем.

Мы смотрим друг на друга, и оборотень поводит плечами. Я опускаю голову.

– Я идиот.

– Да, ты идиот. Но ты молод, эмоционален, пусть отрицаешь эмоции. Я бы отыгрался на тебе, но проблема в том, что лежачих я не бью. А ты уже провалился сквозь землю.

– Ну, спасибо. – Я киваю и взмахиваю рукой. – Отлично.

– Но это правда. Ты запутался. Надеюсь, теперь в твоей голове все пришло в норму?

–

Наверно. Я до сих пор считаю, что Ариадна опасна. Мы должны остановить ее.

– Она причинила тебе боль.

– Нет, – усмехаюсь я, откинув назад голову, – она не причинила мне боль, она просто превратила мою жизнь в жалкую пародию, она сделала меня чудовищем.

– И ты решил отомстить.

– Я думал, что поступаю верно.

– А сейчас ты что думаешь?

– Сейчас я думаю, что я кретин. Я врал вам всем, хотя именно вы спасали мне жизнь. Я врал Хэрри, пообещал ему вернуть Ари домой, а сегодня... сегодня чуть не...

Запинаюсь и до боли стискиваю зубы. Что со мной? Я не узнаю себя.

– Я даже связался с фанатиками.

– Что? – Джейсон недовольно сжимает пальцами переносицу. – Мэтт.

– Мне казалось, так нужно. Я... ладно. Давай.

– Что?

Мужчина опускает руки, а я отстраняюсь от машины и киваю.

– Давай, врежь мне. Я заслужил.

– Черт возьми. Не буду я тебя бить.

– Но...

– Мэтт, посмотри на себя. У тебя не лицо, а гематома. Я сейчас толкну тебя пальцем, и ты коньки отбросишь.

– Очень смешно.

– Но я не шучу. – Джейсон все-таки усмехается и устало покачивает головой. – Все, у меня больше нет желания распинаться и объяснять тебе, что ты хороший. Ладно? Давай, я закончу этот психоанализ, а ты просто выспишься и возьмешься за ум.

– Высплюсь... – Занудно ворчу я. – Было бы неплохо.

– Иди домой. Завтра еще увидимся.

– Как скажешь. – Я делаю несколько шагов назад, как вдруг понимаю, что на улице у дома не стоит пикап Хэйдана. Черт. Оборачиваюсь и свожу брови. – А где машина?

– А ты собирался вести ее без сознания?

– Нет, но...

– Завтра пригоню.

– Только пригони, иначе у меня будут проблемы. А у меня и так много проблем.

– Договорились. Может, тебя подвести?

– Нет. Я дойду. – Шмыгаю носом и киваю. – До завтра.

Джейсон отпивает пива, а я слабой походкой двигаюсь к своему дому.

Понятия не имею, сколько я плутаю вдоль улиц. Я помню, как ушел из дома, и меня раздирают на части противоречивые чувства. С одной стороны, отец привел домой врача-мозгоправа, который должен был перемолоть мои внутренности. С другой - он имеет, черт подери, на это право. Его сын постоянно где-то пропадает, оправдываясь, как семилетка, у его сына постоянно побои на теле, какие-то проблемы. Он волнуется. И не доверяет. И, да, мне хочется, чтобы отец верил в меня, ведь я никогда не был куском дерьма. Но мой папа обычный человек. Он даже предположить не может, что творится в моей жизни. Я не могу винить его за то, что он

борется с неприятностями по-своему. Я должен понять его.

Я прихожу домой в районе трех ночи, собираюсь подняться сразу на второй этаж, но слышу шум телевизора в гостиной. Мои брови тут же хмурятся. Неспешным шагом я тихо прохожу по коридору, а потом застываю на пороге, увидев отца в кресле.

– Пап? – Растерянно протягиваю я, и он тут же оборачивается.

Отец, наверняка, не ожидал меня увидеть. Лицо у него вытягивается. И он озадачено хватается за пульт, чтобы сделать программу тише.

– Почему ты еще не спишь?

– Может, я буду задавать вопросы?

Что ж, я заслужил такой ответ. Повожу плечами и опускаю взгляд в пол. Я виноват, а я ненавижу быть виноватым. Это идиотское чувство внутри, будто я подвел или обидел...

У меня от него изжога.

– Ты все-таки вернулся.

– Да.

– А я думал, что мы опять не будем видеться неделю или около того.

– Пап... – Я втягиваю в легкие холодный воздух и поднимаю голову. – Прости.

Мой отец прекрасно знает меня вдоль и поперек. Услышать от меня извинения – это чудо, сопровождаемое потеплением или похолоданием. Он округляет глаза.

– Что ты сказал?

– Я сказал, прости меня. – Делаю шаг вперед и сажусь напротив отца в кресло. – Мне не понравилось, что ты пригласил мозгоправа, и я вспылил. Я просто схожу сейчас с ума.

– Почему? – Осторожно интересуется он.

– Потому что... это трудно объяснить. Это касается Ариадны.

– Боюсь, имя этой девушки скоро станет запретным в нашем доме. – Сетует отец. – Я не понимаю, что с ней? Может, привлечем властей? Адвокатов? Ты вечно приходишь весь побитый, измотанный. Чем ты вообще занимаешься?

– Я помогаю ей.

– Каким образом?

– Ты можешь просто мне поверить?

– Поверить? – Отец усмехается и передергивает плечами. – Нет уж, Мэтт, это тебе не детская сказка, в которой все друг другу верят просто потому, что не умеют иначе.

– Правда?

– Мэттью...

– Ладно. Прости, я пошутил.

– Ну, и где ты был сегодня? Чей на тебе свитер?

Черт, лучше бы я ночевал на улице. Я не хочу ссориться с отцом, но, в то же время, я не могу ответить ни на один его вопрос адекватно. Он скоро начнет злиться.

– Я был у Монфор. На улице холодно. Мне дали толстовку.

– А откуда синяки?

– Нарвался на парней. Слушай, я со всем разобрался. Правда.

– Господи, Мэтт, объясни, почему Хэйдан, как нормальный ребенок поехал вместе со своей командой по химии на олимпиаду, а ты опять влез в неприятности?

Отличное оправдание, Хэрри! Хорошо, хоть про Польшу ничего не наплел.

– Потому что мы с Хэрри разные люди, пап. И я больше люблю биологию.

– Вот значит как.

– Да. Послушай, – сцепляю перед собой руки и придвигаюсь ближе к отцу, – я идиот, и мне, правда, очень жаль. Прости, что я испортил вам день. Дни. Я исправлюсь.