Смертельно безмолвна
Шрифт:
– Я тоже видела будущее. Поэтому я вас узнала. Я видела вас, Мэттью. Вас и вашего брата. Видела этот дом. Мы с папой неслучайно наткнулись на Джейсона. Я просто знала, когда он будет нас искать, и куда нам нужно прийти.
Сосредоточенно хмурю лоб и поджимаю губы.
– Так ты знала, что приедешь в Астерию?
Эби кивает и опускает руку, а я неожиданно понимаю, что боль исчезла.
Собираюсь поблагодарить Эбигейл, но она неожиданно подается вперед.
– Я увидела, как вы плачете, – шепчет она мне на ухо, и внутри у меня все замерзает. Она отстраняется, виновато
– Эби, наш Мэтт не умеет плакать! – Звонким голосом протягивает Хэйдан, который стоял достаточно близко, чтобы уловить ее шепот. – У него нет этих, как их там называют.
– Слезных желез? – В надежде спрашивает она, и брат кивает.
– Именно.
– Но так не бывает. Я читала, что они у всех есть.
– А у меня нет. – Вмешиваюсь я и криво улыбаюсь.
– Вы, правда, никогда не плачете?
– Правда. – Выпрямляюсь и прохожусь ладонью по макушке Эбигейл. – Спасибо, что вылечила мою руку. Теперь можно отдохнуть.
Она кивает, а я медленным шагом покидаю комнату. По лицу непроизвольно плавает улыбка, а внутри все застыло и окаменело. Слова Эби заставили меня задуматься. Я давно не плакал. Только на похоронах матери, и я пообещал себе больше никогда не унижаться, не выставлять чувства, не обнажать эмоции.
Что же заставит меня пойти против своих убеждений? Что меня сломает?
***
Проходит несколько дней. Я все-таки рассказываю Хэрри о том, что мы задумали с Джейсоном. Ему идея не очень нравится, но он соглашается помочь, потому что теперь он со мной постоянно соглашается. Даже когда я собираюсь выносить мусор, он вскакивает и отнимает у меня пакеты. Наверно, пытается доказать, что он все еще в своем уме. Но, если честно, выглядит это странно, и лишь заставляет меня усомниться в его здравомыслии.
Эбигейл и Дюк Роттер – абсолютно разные люди. Папаша пытается нажиться на том, что вытворяет дочка. А дочке все равно, потому что она обожает отца. Не думал, что такое действительно бывает, но Эби держится за папу, как за сгусток света. Она, будто не видит, как он к ней относится, и не понимает, что именно его держит рядом с ней. За то недолгое время, что я провел с Эбигейл, я понял, что она добрая, трудолюбивая. И сообразительная. Так что вариант, мол, она слепая и не замечает за папашей гнилого запаха, отпадает. Тогда зачем она это делает? Почему продолжает смотреть на него так, словно он хороший? Я не понимаю Эбигейл, я совсем другой человек.
Утром мне звонят из школы. Я пропустил много занятий, и я ненавижу себя за это. Я всегда думал, что посещение уроков – гарантия моего будущего. У меня должно быть это, мать его, чертово будущее. Если я завалю экзамены, заброшу учебу, что со мной станется?
Идиотские мысли. Невероятно идиотские. Но я ничего не могу с собой поделать.
На кухню спускаюсь в паршивом настроении. Мы не придумали, как поймать Ари, и не решили, что делать со способностями Эбигейл. Мы не узнали ничего нового про «ящик Пандоры», жертвоприношения,
– Доброе утро! – Восклицает Эби, едва я переступаю порог кухни.
Она помахивает мне рукой из-за барной стойки, а я небрежно бросаю.
– Привет.
– Кто-то не выспался? – Интересуется Норин, выгнув бровь, и замирает рядом с Эби.
– Нет, все в порядке.
– Тетя Норин учит меня готовить яичницу.
«А еще тетя Норин собирается заплатить за то, что ты подвергнешь свою жизнь опасности», – думаю я, но как всегда оставляю свои мысли при себе и отвечаю:
– Классно.
Усаживаюсь за стол и подпираю ладонями подбородок. В этом доме мне не удается нормально выспаться, во сколько бы я не ложился. Постоянно мучает тревога, паника, мне все время кажется, что за мной наблюдает тысяча глаз давно умерших ведьм. Я протяжно выдыхаю и неожиданно вижу, как Эбигейл подсовывает мне под нос тарелку.
– Это вам, – она расправляет плечи и взмахивает руками, – счастливая яичница.
На круглой тарелке расположились два желтка, словно глаза, а кетчупом нарисована толстая дуга, что-то вроде улыбающегося рта, или я не знаю, какая там фантазия у детей.
Я недоуменно вскидываю брови, потому что мне никогда еще не делали счастливую яичницу, и киваю.
– Спасибо, Эби. Я уверен, это очень вкусно.
– Вы выглядите грустным.
– Утром все люди грустные.
– Не обращай внимания, Эбигейл, – пропевает Норин, вытирая стол, – Мэттью всегда хмурый. Это его визитная карточка.
Закатываю глаза и шумно выдыхаю. С чего все взяли, что я постоянно хмурый? Да у меня просто проблем много, и столько всего навалилось. Естественно, от радости прыгать не приходится. Как будто мне приносит удовольствие вечно витать в мрачных мыслях.
– У вас морщины будут, – подмечает Эбигейл, скривив нос. – Серьезно.
– Они у всех будут, Эби.
Девочка вздыхает, отходит от меня и неожиданно подпрыгивает к магнитофону. Не думаю, что такое древнее устройство вообще работает. Это же прошлый век.
Накалываю на вилку яичницу, но не успеваю проглотить и кусочек, как вдруг Эби ко мне вновь прилипает и распахивает небесно-голубые глаза.
- Вставайте, – решительно приказывает она, схватившись за мою руку, – ну же.
Уже в следующую секунду из колонок доносится неизвестная мне быстрая музыка, и я недовольно поджимаю губы, не понимая, что происходит.
– Я не собираюсь танцевать.
– Пожалуйста.
– Нет. – Покачиваю головой. – Разумеется, нет.
Норин прыскает со смеху, а я искоса гляжу на нее, прищурив глаза.
– Ну, давайте же, переставляйте ноги! – Просит Эбигейл, раскачивая мои руки туда и обратно, словно я умственно-отсталый кретин. – Это просто. Шаг вперед, шаг в сторону.
– Я не хочу танцевать, Эби.
– Я вас не спрашивала.
– Это глупо.
– Вы постоянно хмурый, потому что все, что приносит обычным людям радость, вам кажется глупым и стыдливым. Но нет ничего позорного в том, чтобы улыбнуться.