Смертельно влюбленный
Шрифт:
— Что вы недовольный начальством работник.
Кобурн пожал плечами:
— Что ж, пожалуй, меня можно назвать недовольным.
— Вам не нравилась грузовая компания?
— Нет. Особенно ее босс.
— Сэм Марсет. Но другие работали просто грузчиками, такими же, как вы. Неужели было необходимо убивать и их тоже?
— Да.
— Почему?
— Они были свидетелями.
Его циничная откровенность вызывала изумление и отвращение. Ли видел, как женщину буквально передернуло от услышанного. Какое-то время она просто молча смотрела на крышку стола.
Затем медленно подняла голову и посмотрела
— А откуда вы знаете моего мужа?
— Не имел такого удовольствия. Но много о нем слышал.
— От кого же?
— В Royal Tracking Company часто упоминали его имя.
— Эдди родился и вырос в Тамбуре. Здесь все знали и любили его.
— Уверена в этом?
Слегка обескураженная его вопросом, Хонор произнесла:
— Да, разумеется. Уверена.
— Кроме всего прочего, он ведь был копом?
— Что означает это ваше «кроме всего прочего»?
— Твой муж — покойный великий Эдди-коп — владел кое-чем очень ценным. И я пришел сюда, чтобы это забрать.
Прежде чем Хонор успела ответить, в кармане джинсов Кобурна зазвонил ее сотовый. Звук заставил обоих вздрогнуть. Кобурн достал телефон из кармана и, взглянув на экран, спросил:
— Кто такой Стэнли?
— Мой свекор.
«Дедушка», — Кобурн вспомнил слова Эмили во дворе.
— Если я не отвечу…
— Забудь об этом! — Кобурн подождал, пока телефон замолчит, затем кивком указал на кексы. — И чей же сегодня день рождения?
— Стэна. Он должен приехать на праздничный обед.
— Во сколько? Не советую мне врать!
— В половине шестого.
Кобурн взглянул на висевшие на стене часы. Почти через восемь часов. Он надеялся, времени хватит. Он найдет то, что ему нужно, и уберется восвояси. Но это во многом зависело от вдовы Эдди Джиллета и от того, насколько хорошо ей было известно о неофициальной деятельности мужа.
Кобурн видел, что Хонор по-настоящему напугана. Но у этого страха могло быть сколько угодно причин, и одна из них — стремление защитить то, за чем он пришел к ней.
Или она ни о чем не догадывается и боится только за себя и своего ребенка?
Кобурн давно уже понял, что Хонор с дочкой действительно жили в этой глуши вдвоем. Никаких следов присутствия мужчин в доме не было. И когда во дворе вдруг появился заляпанный кровью мужчина и стал угрожать пистолетом одинокой вдове, вполне естественно было напугаться до полусмерти.
«Впрочем, одинокая жизнь — не всегда свидетельство добродетели», — подумал Кобурн. Он тоже долго жил один.
И внешность тоже бывает обманчива. Хонор Джиллет выглядела невинной и наивной девушкой. Белая футболка, джинсовые шорты, старомодные кеды — все это казалось таким же традиционным и правильным, как домашние кексы. Белокурые волосы собраны в хвост. Карие глаза с зеленым отливом. У Хонор была типичная внешность «девушки по соседству». Правда, самому Кобурну ни разу не повезло жить по соседству с такой симпатичной девушкой.
Увидев женское белье на сушилке в прачечной, Кобурн вдруг остро ощутил, как давно он не был с женщиной. А глядя на округлые выпуклости под футболкой Хонор Джиллет и ее стройные ноги, он с невероятной силой почувствовал, что мечтает покончить с воздержанием.
Видимо, Хонор догадалась о ходе его мыслей, потому что, когда Кобурн оторвал глаза
— У вас серьезные неприятности, — быстро произнесла она. — А здесь вы только зря тратите время. Я не могу вам помочь. У Эдди не было ничего ценного. — Она обвела руками кухню. — Сами видите, как скромно мы жили. Когда умер Эдди, мне пришлось продать лодку, чтобы хоть как-то свести концы с концами, пока не удастся вернуться к преподаванию.
— К преподаванию?
— Государственная школа. Второй класс. От Эдди остался только весьма скромный полис страхования жизни, выплата по которому едва покрыла стоимость его похорон. Он проработал в полицейском управлении всего восемь лет, поэтому пенсия, которую я получаю, совсем небольшая. Ее я откладываю на колледж для Эмили. А мы стараемся прожить на мое жалованье. На излишества денег не остается. — Хонор замолчала, чтобы перевести дыхание. — Кто-то ввел вас в заблуждение, мистер Кобурн. Или вы сделали неправильные выводы, основанные на слухах. Еще раз повторяю: у Эдди не было ничего ценного, и у меня тоже нет. Да если бы и было, я бы с радостью отдала это вам, лишь бы защитить Эмили. Ее жизнь для меня дороже всего.
Несколько секунд Кобурн молча смотрел на нее.
— Красиво сказано. Но тебе не удалось меня убедить, — в итоге произнес он, вставая и снова обхваты вая Хонор за плечи. — Начать предлагаю со спальни.
4
На улице все звали его Диего.
Он откликался на это имя всю свою жизнь, и, насколько он знал, другого у него не имелось. Его самые ранние воспоминания были связаны с худой чернокожей женщиной, которая просила принести ей сигареты или шприц и осыпала его проклятиями, если Диего делал это слишком медленно.
Он не знал, была ли эта женщина его матерью. Она этого не утверждала, но и отрицать не стала, когда Диего однажды спросил. Диего не был чернокожим. По крайней мере, не совсем. Он носил испанское имя, но это вовсе не означало, что у него были латиноамериканские корни. В городе креолов, где смешение кровей считалось явлением привычным, он был всего-навсего еще одной дворняжкой.
Женщина из его воспоминаний держала салон по плетению косичек. Салон работал, только когда она чувствовала себя нормально, что случалось довольно редко. Если деньги нужны были быстро, она ублажала клиентов в задней комнате. Когда Диего достаточно подрос, женщина стала посылать его на улицу за клиентами. Он завлекал женщин, обещая им самые плотные косы в Новом Орлеане, а мужчинам намекал на совсем другие удовольствия, которые ожидали их за водопадом бус, отделявшим крошечное помещение салона от грязной улицы.
Однажды Диего целый день рыскал по городу в поисках пищи, а вернувшись домой, увидел ее лежащей на полу в ванной. Сомнений не оставалось: женщина была мертва. Он стоял и смотрел на труп, пока его запах не сделался слишком удушливым, затем просто ушел прочь, предоставляя заниматься проблемой погребения этого распухшего тела кому-нибудь другому. С этого дня Диего заботился о себе сам. Средой его обитания стал район Нового Орлеана, куда даже ангелы боялись залетать.
Диего исполнилось всего семнадцать, но он был умен не по годам.