Смертельное наследство

Видал Билл

— Тогда кто? — Клювик колбы нацелился на правую руку мэра.

— Роблес! Ублюдок Роблес, вот кто это сделал!

Моралес, не сводя глаз с мэра, поставил колбу на стол, подтащил к себе стул и опустился на сиденье. Потом перевел взгляд на изъязвленную кислотой руку пленника, сокрушенно покачал головой и, приблизив лицо к лицу Ромуальдеса, прошептал:

— Роблес, ты говоришь… Кто он такой?

— Джулио Роблес, — пробормотал прерывающимся голосом мэр. — Он работает в «Эль-БИД».

— Почему ты думаешь, что именно он ограбил меня?

— Этот парень задавал разные вопросы… В том числе о ваших банковских

счетах.

— Кому задавал? Тебе?

— Я сказал ему, чтобы он проваливал, — простонал мэр. — Но полагаю, он задавал аналогичные вопросы и в банке.

— Я рад, что ты держал рот на замке, Мигель. Мы ведь с тобой друзья, не так ли?

— Разумеется, дон Карлос. Добрые друзья.

— Где я могу найти Роблеса?

— Он уехал. В страшном испуге. Я его припугнул.

Моралес позвал Амайу и велел развязать мэра. Сам же направился к шкафу и достал из него аптечку. Нанеся на кусок ваты антисептическое средство, он приложил его к поврежденной руке мэра, после чего быстро и умело забинтовал рану.

— Полагаю, сейчас тебе лучше всего отправиться домой и вызвать врача. Скажешь, что произошел несчастный случай.

— Спасибо за заботу, дон Карлос, — произнес Ромуальдес, избегая смотреть наркобарону в глаза.

— Роблес сказал, куда поехал?

— Нет. Но мне представляется, что в Америку. — Он говорил довольно громко и ясно, но боль все еще проступала в его голосе.

— Выходит, меня обчистили гринго?

— Полагаю, что так.

— Как бы то ни было, мы по-прежнему должны платить поставщикам, не так ли? — Ромуальдес при этих словах поднял голову и озадаченно посмотрел на наркобарона. Тот ухмыльнулся. — Я достану еще пятьдесят миллионов. На сей раз наличными. Но на это потребуется неделя как минимум. Могу ли я надеяться, что за это время ты удержишь ситуацию под контролем?

— Удержу, дон Карлос. Можете положиться на меня.

— Я ценю добрых друзей. И ты получишь за это щедрую награду.

Индеец проводил Ромуальдеса до джипа, завел мотор и поехал от лагеря вниз по склону.

Моралес провел на фабрике еще полчаса, проверил расходные книги, поговорил с людьми, потом тоже поехал домой. Уединившись у себя в кабинете, Моралес открыл телефонную книгу Медельина и позвонил в «Эль-БИД»:

— Я хотел бы поговорить с сеньором Роблесом.

— В настоящее время его нет на месте, — ответил клерк. — Могу я узнать, кто его спрашивает?

— Вам звонят из офиса мэра. Вы хотите сказать, что его нет в банке или он уехал из страны?

— Я могу только сказать, сеньор, что сегодня во второй половине дня он вернется.

— Спасибо за информацию. В таком случае я перезвоню позже.

Моралес швырнул трубку на рычаг и на мгновение пожалел, что не швырнул вот так же Ромуальдеса в чан с кислотой. Потом, немного успокоившись, признал, что у него есть веская причина не убивать мэра. Если ему придется начинать новую жизнь за границей, где-нибудь в Южной Америке, то с характеристикой «ушедший на покой наркоторговец» жить еще можно, но за убийство правительственного чиновника вышлют из любой страны наверняка. К отошедшим от дел гангстерам с большими деньгами власти некоторых государств относятся вполне терпимо, а вот убийц политиков на дух не переносят, ибо те могут направить оружие и против новых властей. Стало быть… пусть с мэром разберется

Тупак.

После того как Моралес уедет.

Ну а пока у наркобарона стояли на повестке дня более важные вещи. Вызвав к себе телохранителей, он велел им разыскать Джулио Роблеса, которого следовало взять живым и доставить к нему домой. Когда телохранители отправились выполнять его распоряжение, Моралес устроился в кресле на веранде, приказал принести виски и стал ждать приезда Шпеера.

* * *

В большом поместье в шести милях от Кали Рикардо Норьега вкушал утреннюю трапезу и подкреплялся выпивкой. Надо сказать, его внешность и манеры нисколько не соответствовали занимаемому им высокому положению. Рикардо сидел на старом скрипучем стуле, держа в одной руке бутылку с пивом, а в другой — хлеб с ветчиной. Он носил грязные джинсы, кроссовки «Рибок» и несвежую техасскую рубашку с тремя пуговками на груди, а на его щеках красовалась неопрятная трехдневная щетина.

Норьега сделал просто немыслимую карьеру, начав с должности палача у Очоа в Медельине. Теперь же он проводил собственные операции, но его стиль жизни нисколько с тех пор не изменился. В свои тридцать шесть лет Норьега командовал тремя сотнями людей и занимал в иерархии Калийского картеля четвертое место.

Семьи у него не имелось, а поместье, где он обосновался, предварительно внушив прежним владельцам, что они будут целее, если переедут в Боготу, использовал в качестве дома, офиса и склада для хранения готового продукта. С утра до вечера по старинной колониальной вилле слонялись неприятные типы, имевшие обыкновение задирать ноги в грязных сапогах на дорогие ломберные столики и пачкать оружейным маслом покрытые тонкой вышивкой диванные подушки. Гостей развлекали находившиеся в разных стадиях обнаженности шесть шлюх, привезенных хозяином из Бонавентуры.

Норьега разговаривал с набитым ртом, отдавая распоряжения своему лейтенанту. Речь шла о намечавшейся вечером транспортировке трехсот килограммов кокаина в Барранкилью. Заметив в окно подъезжавший почтовый фургон, Норьега поднялся с места, вышел на террасу и некоторое время стоял там, наблюдая за парнями, выгружавшими из фургона большой деревянный ящик.

— Что это? — спросил он их. Те в ответ почти синхронно пожали плечами.

Ящик, имевший три фута в длину, около восемнадцати дюймов в ширину и столько же в высоту, остался лежать на лужайке перед домом, когда фургон укатил. Собравшиеся у дома мужчины молча смотрели на него.

— Что смотрите? Открывайте! — скомандовал Норьега.

Нельзя сказать, чтобы открывание посылок было любимым занятием людей Норьеги, ибо члены Калийского картеля время от времени подкладывали друг другу бомбы. Но, так или иначе, распоряжение надо выполнять, тем более Норьега, выходя на террасу, не забыл прихватить с собой небольшой автомат «хеклер и кох», которым сейчас небрежно поигрывал.

Один из мужчин отправился в гараж и принес оттуда небольшую фомку. Когда он загнал изогнутое лезвие фомки под крышку, остальной народ невольно попятился, отступая к дому. Потом дерево захрустело, гвозди полезли наружу, а крышка приподнялась. Мужчина отложил фомку, встал на колени, поднял крышку и заглянул в ящик. Вдруг он, скривив лицо, отпрянул от него. Все присутствующие разом попадали на землю.