Смертельное наследство

Видал Билл

Кроме Норьеги, который и глазом не моргнул.

— Ну, что там?

— Кости! — вскричал парень, вскрывший ящик.

— Снимите крышку! — Норьега начал спускаться по лестнице на лужайку.

Его люди с обескураженным видом поднялись на ноги, собрались вокруг ящика и, вытягивая шеи, стали заглядывать в него. В ящике лежали изъеденные кислотой кости. Присутствующие обладали достаточным знанием анатомии, чтобы понять, что перед ними находится почти полный человеческий скелет. Чуть в стороне от остальных костей лежал череп, сохранивший на себе немного кожи и соединительных тканей.

Норьега

присел на корточки и внимательно осмотрел череп, после чего сунул руку в ящик и извлек оттуда небольшой ламинированный прямоугольник, оказавшийся при ближайшем рассмотрении идентификационной карточкой.

Норьега громко выругался, швырнул карточку в ящик и устремился вверх по лестнице в дом. Опять этот сукин сын Моралес! Уже в который раз он пытается уязвить и унизить его! Надо сказать, их соперничество уходило корнями в прошлое и началось еще тогда, когда Моралес работал на Эскобара, а Норьега — на другого кокаинового барона, Гавириа. Так уж случилось, что они стали ненавидеть друг друга чуть ли не с первых дней знакомства, но в открытую конфронтацию не вступали, так как и шагу не могли сделать без приказа. Норьега просто мечтал о том, чтобы его босс приказал нанести удар по штаб-квартире Эскобара, поскольку при этом не уцелел бы и Моралес.

Такой приказ, однако, так никогда и не поступил.

С тех пор помощники некоронованных королей Медельина сами стали хозяевами, обрели власть и разбогатели — каждый наособицу. Но Норьега по-прежнему ненавидел Моралеса. Главным образом за то, что последний корчил из себя аристократа и держался так, как если бы являлся прямым потомком самого Писарро. Норьега никогда не оставлял мысли разделаться со своим врагом и соперником. Вопрос заключался только в том, как лучше это сделать, ведь под началом Моралеса находилось не менее двухсот человек.

Но вот с недавних пор среди наркобаронов начали циркулировать упорные слухи, что у владельца виллы «Кармен» появились серьезные денежные проблемы. Так что если Норьега ударит по нему всеми своими силами, половина людей Моралеса почти наверняка разбегутся. Единственным препятствием для проведения подобной операции были копы. В Медельине и вокруг него дислоцировалось до пятисот вооруженных полицейских, проходивших обучение в военных лагерях. Они патрулировали дорогу, ведущую к Кали, и вообще все подступы к городу. Чтобы прорвать это кольцо, придется убивать полицейских и терять своих людей. Правда, собственные потери Норьегу не волновали, но он знал, что убийство полицейских может вызвать ответные действия властей, что негативно скажется на бизнесе.

Однако судьба неожиданно преподнесла ему подарок. Зазвонил телефон, и один из людей Норьеги взял трубку.

— Вас, шеф, — сказал он.

— Кто это?

— Говорит, ваш друг.

— Скажи этому другу, чтобы проваливал.

Парень еще немного поговорил по телефону, после чего снова повернулся к хозяину:

— Он говорит, что его дело связано с Медельином. Считает, что вам будет интересно его послушать.

Норьега поднялся с места, взял трубку и закричал в нее:

— Скажи тому дерьму, на которое ты работаешь, что я получил его послание. Так что пусть сидит на месте и ждет моего

ответа.

— Если вы ходите достать Моралеса, я помогу вам, — сказал голос на противоположном конце провода.

— Кто ты такой?

— Зовите меня Джулио Иглесиас.

— Может, ты еще и поешь? — Норьега усмехнулся.

— Может, и пою. Но в первую очередь я работаю на Моралеса.

— И чем конкретно ты занимаешься?

— Разрабатываю маршруты поставок продукта.

— Деньги, наверное, рассчитываешь от меня получить. И сколько же?

— Я хочу получить работу, когда кончится вся эта заварушка. Мой босс недавно потерял много денег. Так что будущего у меня в Медельине нет.

— Почему ты думаешь, что я воспользуюсь твоими услугами?

— Потому что я лучший в Медельине планировщик. У меня все поставки прошли удачно. Ни одного сбоя не было.

— Мне нужно знать, как тебя зовут.

— В свое время вы это узнаете. Я приду к вам и напомню о Джулио Иглесиасе.

— О’кей. Если поможешь мне прихлопнуть Моралеса, считай, что работа у тебя в кармане.

— Ударьте по нему завтра. Между шестью и восемью вечера. Поблизости не будет ни одного копа.

— Думаешь, я клюну на такую дешевую приманку?

— У вас наверняка есть шпионы в Медельине. Пусть проверят. Предупреждаю, что второго такого шанса у вас не будет. — И Джулио повесил трубку.

Глава 12

Суини ходил из стороны в сторону по гостиничному номеру, то и дело поглядывая на часы. Том мог войти каждую минуту, и Суини мысленно перебирал возможные аргументы для доказательства своей правоты. Как, спрашивается, убедить этого дурака в том, что выбора у него нет?

Суини уже дважды разговаривал с Салазаром. Сначала банкир согласился на полмиллиона. Но когда адвокат сообщил ему о требованиях Клейтона, чуть с ума не сошел от злости. Суини попытался урезонить его, сказал, что для этого есть все основания. Пат Клейтон действительно оставил в 1944 году около полумиллиона: Том предъявил неопровержимые доказательства этого, — а за пятьдесят лет наросли вполне законные проценты. Так что пять миллионов — это еще по-божески. «Подумайте об этом, Джо, — сказал Суини. — В случае вашего согласия я могу получить тридцать семь миллионов и вернуться на родину в полной уверенности, что этот парень больше никогда не обеспокоит нас». Клейтон угрожал пойти в полицию, и Суини не сомневался, что он так и сделает. Стало быть, в случае конфронтации с ним существует опасность лишиться всех сорока трех миллионов. Так стоит ли мелочиться?

Несколько позже Салазар перезвонил ему и согласился с требованиями Клейтона. Правда, с условием. Клейтон должен передать в распоряжение Суини сразу все тридцать семь миллионов, и не позже завтрашнего дня, а также написать письмо с инструкциями для банка, потребовав перевода этих денег на счет адвокатской конторы «Суини, Таллей и Макэндрюс» в Женеве.

В свою очередь, Дик напомнил Салазару, что речь идет о внуке Пата Клейтона, и потребовал, чтобы Тома в случае успешного завершения транзакции оставили в покое. «Даю вам слово, — сказал банкир. — Как только вы получите деньги, мы закроем эту книгу. Навсегда».