Смертельное сафари
Шрифт:
8
Утром седьмого августа в голубом небе над лагерем Кура ярко пылала заря. День снова обещал быть жарким и пыльным. Пока что солнечные лучи не нагрели студеного ветра, гулявшего по бескрайней маасайской саванне, он посвистывал в кронах огненных деревьев, шумно хлопал брезентом палаток. Проснулись птицы в колючем кустарнике, огласив окрестности звонкой серенадой.
Я встал рано, да и ночью спал плохо, урывками. Одеяла были тяжелые, пыльные, я не мог укрыться ими с головой, так что меня непрерывно осаждали комары. К моей зависти, из соседней палатки доносился могучий храп фон Шелленберга, заглушавший
Я оделся, натянул ботинки, распахнув полог, вышел в предрассветную стужу и залюбовался утренним великолепием. Солнце только что взошло над далеким горизонтом, небо было бледно-голубым, и на его фоне прекрасно выделялась покатая вершина горы Кения, вздымавшаяся над поросшей травой равниной. А ведь до нее отсюда без малого триста километров на юго-восток.
Я побрел через спящий лагерь к бревенчатому коттеджу. Из трубы уже лениво вился дымок – повара готовили завтрак. Приняв холодный душ, чтобы прогнать сонливость, я уселся на веранде. Служащие лагеря уже были на ногах: одни подметали дорожки, другие накрывали столы. На ветвях акаций подле своих перевернутых гнезд, производя несусветный гомон, головой вниз качались птицы ткачики.
Я достал брошюрку с маршрутом и картой-схемой. После завтрака наш "караван" будет трястись на северо-восток по бездорожью через лес, к перевалу Нгулуман в горах Мапараша, затем мы свернем на юг и по нагорью Твига доберемся до Наманги, где в начале первого нас ждут к обеду.
В половине восьмого из палаток стали появляться заспанные туристы, они потянулись к душевым и вскоре заняли места за столиками на веранде.
Первой из нашей компании ко мне присоединилась Ивонн Поссар. Вид у нее был свежий, бодрый, она стала еще красивей за ночь. Голубой ковбойский костюм плотно облегал ее стан, в вырезе спортивной рубахи – шейный платок. Ивонн легко взбежала на веранду, ее глаза светились жизнелюбием и энергией.
– Доброе утро!
– Доброе! – коротко отозвался я.
– Как спали?
– Отлично, – соврал я. – А вы?
– Умираю от голода. Закажем сразу или будем ждать остальных?
– Если вы так же голодны, как я, то лучше начнем.
На завтрак предлагался целый ассортимент блюд: яйца, бекон, сосиски, гренки, джем, мармелад, чай, кофе, а ведь припасы возят в лагерь из далекого Найроби.
Вэнс Фридмен появился на веранде как раз в тот момент, когда официант уже направлялся с нашим заказом на кухню. Янки успел его перехватить, потом подсел к нам и рассыпался в приветствиях. На нем были шорты и куртка сафари. Облик его за ночь не претерпел изменений: все тот же балагур, рубаха-парень, простак и скромник, душа нараспашку, честная натура, но не из тех, однако, кто любит распространяться о себе. Достав крошечный блокнотик, американец принялся что-то в нем писать.
Зато Ивонн как подменили – она, подобно своей матушке, теперь болтала без устали: о погоде, о попутчиках, о всякой всячине, энергично жестикулировала, не замечая того, что один из ее слушателей занят дневником, а другой потихоньку наблюдает за окружающими.
Я кивал и вежливо улыбался, а сам краем глаза пытался разглядеть, что строчит Вэнс Фридмен. До завтрака он даже не дотронулся и, лишь кончив писать, наконец перенес
– Неужто вы не курите?!
Она протянула пачку Вэнсу Фридмену, но и тот, учтиво поблагодарив, не взял сигарету.
– Час слишком ранний, – пояснил я.
– А табачный дым вам не помешает? – спросила Ивонн у янки.
– Нисколько.
Фон Шелленберг к завтраку не вышел, хотя я видел, как он в полосатом купальном халате возвращался в свою палатку из душевой.
Я поднялся из-за стола, будто бы направляясь к бару, вышел наружу с противоположной стороны и быстро зашагал вдоль выстроившихся в ряд палаток к той, где ночевал немец. Его там не оказалось. В растерянности я поплелся назад и столкнулся с ним, когда он выходил из палатки Вэнса Фридмена.
Мы уставились друг на друга. С непроницаемым лицом он застегнул на молнию полог чужой палатки и оправил на себе походный костюм.
– Доброе утро, – сказал он.
– Доброе утро.
Мы пошли в сторону коттеджа.
– Что-нибудь нашли? – спросил я.
Он покачал головой.
– И я тоже, – сказал я.
Больше мы этой темы не касались. В начале десятого "караван" тронулся в путь, взяв курс на юго-восток, к Наманге.
9
В пограничный городок Наманга мы прибыли вскоре после полудня. День опять был сухой и жаркий. Горячие порывы ветра перекатывались по саванне, пыль впивалась в кожу, трескались губы.
И хотя туристам это доставляло неудобства, никто не жаловался. Ведь мы пересекали местность, наиболее богатую зверьем во всей Восточной Африке. Туристы заглядывали сюда не часто. В зоне между лагерем Кура и горами Мапараша попадались огромные стада антилоп-гну, зебр; тысячи животных брели на север, к руслам непересыхающих рек.
Когда автобусы подъехали к отелю "Наманга", туристы высыпали из них в радостном возбуждении. Женщины выстроились у душевых, а мужчины с облупившимися носами оккупировали бар и принялись хлестать ледяное пиво.
Джо, фон Шелленберг и я присели за столик на лужайке, подальше от шумной толпы. Осушив бутылку, фон Шелленберг извинился – ему надо было срочно позвонить.
Джо, проводив его взглядом, спросил:
– Каковы твои обязанности?
– Я у него на побегушках.
– Чем он занимается?
– Крупный промышленник.
– А поточнее?
– Напомни после, я у него спрошу.
Джо заказал еще пива – себе и мне. В тех редких случаях, когда маска энергичного администратора сползала с его лица, он выглядел усталым. Видать, осточертела ему его работа.
– Попадаются такие клиенты – врагу не пожелаешь, – вздохнул он. – Скотская профессия.
– Зато туризм дает казне валюту – так утверждает правительство.
– Ерунда это, дружище. Казне перепадают лишь жалкие крохи. Валюта остается там, где и была, – в Европе и Америке. Я служил когда-то в одной фирме, которая даже и не пыталась лицемерить. Туристы заранее, еще дома, оплачивали стоимость поездки: отели, транспорт, еду и все прочие расходы. По приезде в Найроби им выдавали карманные деньги в кенийской валюте, так что ни один доллар или фунт в Кению не попадал. Несколько лет подряд фирма несла убытки, а когда окончательно обанкротилась, хозяйничавшие в ней индийцы эмигрировали в Канаду и построили там несколько отелей.