Смертельные акции
Шрифт:
– Понятно… – повторил Трифонов. – С Диной у нас нормальные отношения. Так или иначе мы встречаемся на работе, – например, я иногда захожу в библиотеку за справочниками, как вы понимаете, каждый раз я обращаюсь к ней. Мы с ней расстались мирно, поэтому никаких эксцессов не происходит. Я на нее зла не держу и никогда не держал. И она, смею надеяться, тоже. По-моему, это все, что я могу сказать о моих отношениях с Диной.
– Вы разошлись с ней, потому что она состояла в связи с Родиным?
Гера отрицательно покачал головой:
– Нет. Поверьте мне, это правда. Просто эта связь совпала по времени
Он опустил голову и замолчал.
– Ну а с Машкиным вы конфликтовали?
– Практически нет. Конечно, раньше у нас были кое-какие стычки, без которых, как вы понимаете, не могут обойтись сотрудники… Тем более…
Тут он резко осекся.
– Тем более?.. – настойчиво повторил я.
Гера Трифонов помедлил минуту, а потом поднял глаза и начал:
– Ну что ж… Я вам скажу. Машкин, конечно, очень хороший ученый. В качестве бизнесмена он меня не интересует: я в этом мало что понимаю. Но ученый он талантливый. Работоспособный. Я многому у него научился. И не сетую на судьбу, что слава и почет за мои работы часто доставались ему. Только ему. Дело в том, что у него есть одна черта, которая, надо сказать, очень распространена среди ученых. Я называю это «синдромом Лопе де Вега». Вы знаете, наверное, что этот драматург за свою жизнь написал огромное количество пьес. Сюжеты приходили ему в голову по пятьдесят штук на день. Вопрос был только в том, чтобы их обработать и записать. А наука не слишком-то отличается от литературы. Здесь тоже самое главное – это идея. И кому она раньше придет в голову, тот и первооткрыватель. И вот тут-то начинают вмешиваться другие – коллеги, начальники. Ведь идея в науке зачастую настолько проста, что каждый раз, читая чужую статью, думаешь: «Эх, ну надо же, как это мне в голову не пришло». А иногда бывают случаи, когда тебя эта самая идея посетила год или два назад, и если бы ты не поленился и записал ее, то тогда она точно совершила бы переворот в науке… Хочется локти кусать от обиды в таких случаях. Ну вы понимаете, я покусаю-покусаю, да и чем-нибудь другим займусь. Сделать-то ничего нельзя. Но есть люди, которые могут в такой ситуации что-то изменить.
– Например, непосредственный начальник? – вставил я.
– Да. Начальник всегда начальник. Что на лесопилке, что в НИИ. Я ведь раньше в НИИ работал, это потом мне предложили место в «Росал». Начальнику обязательно нужно постоянно подтверждать собственную значимость. Тут и вступает в действие «синдром Лопе де Вега». Человек постепенно начинает думать, что все идеи, которые высказывают его подчиненные, – его собственные. Ему всего мало. Он хочет быть автором как можно большего числа работ. Причем я не хочу сказать, что Машкин приписывал себе плоды чужого труда, нет. Просто… в науке самое главное – это именно оригинальная идея. А она часто ему не принадлежала.
– Понятно. А Родин, значит, всячески помогал своему шефу?
– Родин, несмотря на молодость, очень сильный юрист. Думаю, во многих случаях именно юридическая помощь Родина позволяла Машкину выбираться из затруднительных ситуаций. И поэтому он стал заместителем Машкина.
– Ну что же, спасибо за откровенность, Георгий
– Можно просто Гера, – снова сказал Трифонов.
– Хорошо. Искренность, Гера, хороша, только когда она откровенна во всем, и лишается смысла, если избирательна. Вот и сейчас, вы можете мне помочь, но почему-то не хотите этого сделать.
Трифонов снял свои очки, и начал протирать стекла специально предназначенной для этого суконкой. Без очков он выглядел очень беззащитным.
– Что вы имеете в виду? – спросил он наконец.
– А вы не догадываетесь?
– Нет.
– Когда вы последний раз видели Родина?
– Я вам уже говорил – в начале прошлой недели.
– А в субботу?
Гера, прищурившись, смотрел на меня, как будто желал пробуравить взглядом черепную коробку и посмотреть, о чем думает его нежданный гость. Наконец он с размаху хлопнул себя ладонью по лбу:
– Я вижу, от вас ничего не утаишь. Ну ладно, тут уж ничего не поделаешь.
Он встал из-за стола и вышел из кухни.
Все-таки опыт следователя часто мне пригождается. Вот и сейчас – внезапность нападения обезоружила противника. И он раскрыл свои карты. Вы спросите: а если бы Гера не был в субботу в фирме и не видел бы Родина? Что ж, я бы просто извинился, и все… В любом случае я ничего не теряю.
Через минуту Гера вернулся.
– Вот, – он шлепнул о стол объемистой папкой, – это то, зачем мы встречались в субботу с Родиным.
Честно говоря, содержимое папки меня несколько разочаровало. Сплошные таблицы и графики. Минимум текста, и тот на немецком языке.
– Что это?
– Вы не поверите, но в этой папке содержится три года моей жизни. Вам непонятно? Объясню. Для того чтобы обосновать некоторые утверждения в моей диссертации, нужно сделать тысячи замеров, сделать вычисления, построить графики и так далее. Но в свое время Машкин делал нужные замеры. Вернее, конечно, не он сам, а по его поручению… Что, в общем-то, неважно. Короче говоря, все нужные мне замеры и вычисления уже сделаны. Они содержатся именно в этой папке.
– И почему Родин прямо из аэропорта сломя голову поехал в офис? Откуда такая спешка?
– Я… – Гера замялся, – я пошел в четверг к Машкину. И объяснил, что, если он не предоставит мне эти расчеты, я предам огласке некоторые факты, касающиеся его научной карьеры. Вот и все. Он легко согласился, ответил, что готов отдать мне свои расчеты. Но сделать это сможет только после возвращения Родина. Очевидно, он ему позвонил – и тот прямо из аэропорта поехал в офис.
– Интересно, почему без Родина это было невозможно?
– Очень просто. Родин, как заместитель Машкина, занимался всеми текущими делами, в том числе и архивами. Поэтому только он имел доступ к личным картотекам Машкина, без которых эту папку было не найти. Естественно, Машкина все эти мелочи не интересовали.
– Расскажите, что было в субботу.
– Я знал, что Родин должен вернуться в субботу и, скорее всего, заехать сразу в институт, чтобы извлечь из архивов эту папку. Я пришел на работу с утра, встретился с Родиным, взял папку, и все. Мы, в общем-то, и не разговаривали. Понимаете, он ведь знал о моих отношениях с Диной… А я знаю о его, Родина, отношениях с ней же. Поэтому трудно требовать от нас нежной дружбы.