Смертельные игры
Шрифт:
— Нет. Я не дал ей роль.
— В таком случае мне незачем его смотреть.
— Я сделал запись ее проб, но не смог ее найти. Зато у меня сохранилось несколько кусков. Это было очень давно, и пленка в бета-формате, я ее принес. Если хотите взглянуть, возможно, нам удастся найти машинку. Я с ней очень неплохо поработал.
Снова я. Япознакомился. Яженился. Яжил. Может быть, Карен Шипли вообще была ненастоящей. Может, она, как Пиноккио, —
— А что такое запись проб?
— Так актер представляет себя агентам, — ответила Пэт. — Он рассказывает о себе, иногда что-нибудь читает. Питер снял гораздо больше, чем требовалось Карен, затем сократил запись до трех или четырех минут. А то, что они вырезали, не вошло в конечный продукт, но сохранилось.
Питер кивнул и что-то пробормотал, но у него снова во рту была шоколадка, и я ничего не понял.
— Хотелось бы на нее взглянуть, — сказал я. — А фотография у вас есть?
Питер проглотил шоколад и покачал головой.
Пэт открыла портфель и достала черно-белый снимок восемь на десять, на котором была изображена симпатичная девушка с темными волосами и глазами, которые, видимо, в жизни были зелеными или карими.
— Я позвонила своему приятелю из Гильдии киноактеров, и он прислал мне эту фотографию.
Девушка на снимке была одета как официантка, в кружевной передник и наколку, на лице застыла радостная улыбка, которая сообщала всем, что пирог с лимоном сегодня просто великолепный. Я ей не поверил. Внизу, под фотографией, на широкой белой полоске крупными печатными буквами было написано «КАРЕН ШИПЛИ».
— Хорошенькая, — сказал я. — Слушай, а твой приятель из гильдии не говорил, у Карен был агент?
Пэт снова открыла портфель и достала конверт, достаточно большой, чтобы туда могли поместиться снимки восемь на десять.
— Оскар Кертисс. У него здесь офис, неподалеку от Лас-Палмас. Адрес в конверте.
Питер подошел ко мне и посмотрел на фотографию.
— Господи, я помню этот снимок. — Он показал на лицо Карен. — Ничего особенного. Видите, нос, слишком обыкновенный. А рот? Может быть, ему бы следовало быть покрупнее. Она сделала эти фотки до того, как мы познакомились. Когда я их увидел, я спросил: «Боже, с какой стати ты вырядилась как тупая официантка?» А она ответила, что подумала, это будет классно. Я ей сказал: «Что за хрень!» — Он некоторое время разглядывал фотографию, потом посмотрел на Пэт Кайл. — Можешь сделать мне такую?
— Конечно, — ответила Пэт.
Питер снова посмотрел на фотографию, и мне показалось, что его лицо смягчилось, точно с него слетело все наносное.
— Она сразу забеременела, потом родился ребенок, ну а я в семейную жизнь не вписывался. Я метался от одной работы к другой, пытался хоть как-нибудь удержаться в кино, а она рассказывала мне про памперсы. Меня выгнали из киношколы. Это было ужасно. Вот я и сказал, что это не мое, я больше не хочу быть женатым, а она не стала спорить. Не думаю, что я видел ее или мальчика с тех пор, как мы подписали
— Карен работала или только хотела стать актрисой? — спросил я.
— Немного снималась, и еще несколько раз ее приглашали в массовку. Это когда им нужно, чтобы на заднем плане появлялось хорошенькое личико.
— А куда отправляют гонорары?
— Ей начислено четыреста шестьдесят восемь долларов и семьдесят два цента за съемки в «Адаме двенадцать». Но никто не знает, куда их отправить.
Лицо Питера вдруг просветлело. Он снова подошел к автомату, треснул по нему локтем, получил «Алмонд джой» и бросил очередную обертку на пол.
— О, я это помню. Я поехал с Карен, чтобы попытаться уговорить продюсера разрешить мне снять один эпизод. Но тот даже слушать меня не стал. Дерьмо телевизионное. Вонючий продюсер дурацких сериалов заявил мне, что я не подхожу для «Адама двенадцать». Сказал, что они делают «стильные» вещи. Боже мой, я не вспоминал о нем много лет.
У меня сложилось впечатление, что, вспоминая какие-то эпизоды из своей жизни, Питер мог привязать их к Карен. Только так, а не иначе.
Вернулась Дани с толстым типом в вязанном из разноцветной шерсти свитере.
— Это Лонгстон. Мой оператор. Мне нужно обсудить с ним проход камеры по декорациям, изображающим пирамиды. Вы хотите еще что-нибудь про меня знать?
— Карен. Мы говорили про Карен.
У Питера сделался недовольный вид.
— Я именно это и имел в виду. Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь. Вам достаточно лишь назвать мое имя. В этом городе это все равно что сказать: «Сезам, откройся».
— Али-Баба.
— Точно, — улыбнулся он. — Совсем как Али-Баба.
Питер подошел к Лонгстону.
— Ну? — спросила Пэт.
Я покачал головой:
— Он про себя знает, а вот про нее нет. Как долго они были женаты?
— Четырнадцать месяцев.
Я снова покачал головой. В моем деле это приходится делать очень часто.
Мы с Пэт прошли мимо электрических кабелей, потом между декорациями и направились к большой двери. Мы уже почти к ней подошли, когда Питер Алан Нельсен завопил:
— Эй, Коул!
Я обернулся. Питер забрался на один из подвесных мостиков и радостно мне улыбался. Рядом с ним стояли Дани, толстяк Лонгстон и еще несколько человек, скорее всего строителей.
— Я рад, что ты на меня работаешь, — сказал он. — Мне нравится твой стиль. — Он швырнул вниз батончик «Марс» — наверное, под потолком имелся еще один автомат. — Я и ты, — добавил он, — мне кажется, мы из одного теста. Люблю таких.
Я хотел было сорвать бумажку с «Марса» и бросить на пол, но решил, что это будет мелко, а потому откусил большой кусок прямо с оберткой.
Питер еще шире заулыбался и крикнул:
— Да ты дикарь, приятель.
Пэт Кайл только покачала головой.