Смертельные инвестиции
Шрифт:
Глава 48
– Давестюэн взялся за дело всерьез, – буркнул Гунарстранна, когда они подъехали к офисному зданию в Драммене.
Перед входом стояли в ряд четыре машины: темно-синие, одной модели, одного оттенка, с похожими регистрационными номерами. Еще издали понятно было, что машины полицейские. Прежде чем заехать на парковку, Франку пришлось пропустить выезжавшую маленькую синюю «хонду» с багажником на крыше.
– Ты видел? – вдруг ахнул он.
– Что?
– Соня Хагер умчалась в машине, у которой наверху закрытый багажник для лыж!
Гунарстранна вздрогнул.
– Ты
– Да, это была она. Странно, что Давестюэн ее отпустил.
Франк приветственно махнул констеблю, стоявшему у первой машины. Гунарстранна хмурился.
– Не нравится мне, что Давестюэн ее отпустил, – ворчал он, барабаня ногтями по своим фарфоровым зубам.
– Поднимемся?
Гунарстранна ответил не сразу.
– Я должен подумать, – проронил он наконец. – И дождаться этого телефонного звонка.
Франк припарковался задом между двумя другими машинами. Они смотрели на высокую железобетонную опору. Оба все больше волновались.
Гунарстранна щелкнул зажигалкой; Фрёлик заметил, как дрожат руки инспектора.
– Тебе когда-нибудь приходило в голову, как мало воздуха в таких вот сооружениях? – спросил Гунарстранна, тыча сигаретой в здание перед ними.
– Нет.
– Архитекторы перестали думать об общем впечатлении… В прежние времена каменщики были искусными ремесленниками, которые умели обтесывать не только надгробные камни. Они изготовляли гранитные опоры мостов, которые стоят и по сей день!
Франк молчал. Ему показалось, что Гунарстранна говорит просто так, чтобы потянуть время.
– Ну да, – нехотя согласился он.
– Гранит – порода зернистой структуры… У бетона нет ничего подобного! Взгляни на этот контрфорс!
Франк повернулся к инспектору, гадая, какого дьявола он несет эту чушь.
– Но ведь на такие стены и опоры никто не смотрит, верно?
– Еще как смотрит! Они выделяются, – возразил инспектор. – Стена должна быть составной частью пейзажа. Вон, видишь, сверху свисают сухие ветки? Стефанандра, лиственный кустарник. Интересно, что садовник выбрал именно это растение; его специально выращивают для того, чтобы оно свисало со стен. Но люди, которые спроектировали бетонный контрфорс, не взяли в расчет растения. Просто соорудили серую громадину…
После первых же зимних тридцатиградусных морозов она, скорее всего, пойдет трещинами. Зимой почва промерзает, опора сдвинется и начнет крошиться, ведь бетон – материал негибкий. Пройдет несколько лет, и от нее ничего не останется. Таких последствий можно было бы избежать, если бы архитекторы думали о целостной картине и понимали, что контрфорс тоже должен вписываться в ландшафт… И сделали бы его не бетонным, а гранитным – красивым и долговечным.
Франк все больше раздражался.
– Ближе к делу. Кто ее убил?
– Повторяю, главное – в целостной картине. Мы тоже не имеем права на ошибку и должны мыслить глобально.
Франк ударил по рулю.
– Ну да, верно! – рявкнул он. – Глобально… – повторил он себе под нос.
– Разум подсказывает мне, что мы должны сосредоточиться на маленькой синей машинке с багажником для лыж на крыше, – тем же бесстрастным, невозмутимым голосом продолжал Гунарстранна. – Мне не нравится, что Соня Хагер, которая, как известно, водит серебристо-серый «мерседес», вдруг куда-то
– За ней вроде никто не гнался.
Оба посмотрели на вход в здание. Оттуда никто не выбегал, не выходил.
– Через дорогу от меня, на Бергенсгата, – вдруг сказал Гунарстранна, – живет человек, про которого всему кварталу известно, что у него много лет есть любовница – вдова из Сагене.
Франк смерил Гунарстранну ошеломленным взглядом, но понял, что тот не шутит.
– Он встречается со своей вдовой два раза в неделю. И каждый раз, когда он собирается уходить, его жена закатывает скандал. По крайней мере, так говорят сплетники. – Гунарстранна устало улыбнулся. – Каждый раз! А когда он возвращается домой, жена проливает несколько слезинок, дает мужу пощечину, вернее, нечто среднее между пощечиной и щекоткой.
«Между пощечиной и щекоткой», – повторил про себя Франк и вежливо спросил:
– Правда?
– Иногда я думаю о ней, – продолжал инспектор. – О том, как она мирится с изменами мужа… Ведь наверняка знает, что о них сплетничает весь квартал. – Он глубоко вздохнул. – Она могла бы много лет назад убить его.
Франк сочувственно кивнул. Вначале ему показалось, что у босса поехала крыша, но оказалось, что Гунарстранна, как всегда, подвел итог.
– И вдруг я понял, что она ни за что не сделает плохо своему мужу!
Франк дернулся.
– Что ты имеешь в виду? – раздраженно спросил он.
Гунарстранна посмотрел ему в глаза.
– Допустим, Рейдун убили Энгельсвикен или его жена, – беззаботно заметил он, словно речь шла о какой-то математической задаче.
– И что?
– Есть одна фигура, которую мы до сих пор не учитывали, выводили за скобки.
– Кто эта фигура?
– Горничная.
Франк живо представил себе улыбающуюся девицу в криво застегнутой блузке… а потом она застегнулась как надо. Спина у него покрылась испариной. Он вдруг представил себе тонкие, бескровные губы Сони, когда та рассуждала о любви и семейных отношениях.
– Мне подняться туда? – спросил он, все больше волнуясь и кивая в сторону входа.
Гунарстранна как будто не слышал вопроса. Он смял окурок.
– Кстати, вчера я побывал в квартире Юхансена, – сообщил он.
– Когда?
– После беседы с супругами Бьерке.
– Зачем?
– Чтобы найти номер машины.
Фрёлик молчал.
– Бьерке позвонили по мобильному телефону, – напомнил Гунарстранна. – Звонивший хотел, чтобы он устроил обыск в квартире Рейдун и оставил повсюду отпечатки пальцев, способные навести полицию на ложный след. Бьерке уверяет, что ему звонили с мобильного. Скорее всего, звонивший сидел в машине. Все оказалось очень просто: машина была припаркована где-то рядом с домом, а Юхансен видел и машину, и убийцу! Старик получил от кого-то деньги; кто-то очень интересовался Клавестадом, хотел выяснить, где он живет. И Юхансен продал адрес Клавестада за тридцать сребреников, точнее, за пятьдесят тысяч крон. Остается ответить на единственный вопрос: каким образом он вышел на водителя машины?