Смертельные клятвы

Смит Т. Л.

— Я не хочу жениться ни на ком другом, только на ней, — говорю я ему.

— Я понимаю, понимаю. Но…

— Нет никаких «но», Доминик. Если не смогу заполучить ее, я вообще не женюсь!

Доминик, кажется, удивлён моей вспышкой гнева, а моя мать открыто вмешивается.

— Ты не откажешься от традиций только из-за какой-то мелкой «хочу-быть-американкой».

— Следи за тем, что ты говоришь о ней. Скоро ты будешь подчиняться ее приказам.

Моя мать усмехается и скрещивает руки на груди. Эта более молодая

вспыльчивая версия моей матери всегда выходит на первый план.

— Эта женщина не хочет и частички нашего фамильного имени.

— Крю, — звучит почти умоляюще, будто Доминик отвлекает мое внимание от нашей матери. — Твое решение затронет всех нас.

Мой взгляд сужается на нем.

— Ты думаешь, я этого не знаю? Сколько я всего сделал для всех вас?

Моя мать вздрагивает от моего тона.

Энджел стоит сзади, кладет руку на живот и прислоняется к стене в поисках поддержки.

Возможно, они не осознают, на что я ради них пошел, но я не позволю никому диктовать мне, что делать, особенно учитывая, что они никогда не жаловались на богатство и образ жизни, которые я им обеспечил.

— Я женюсь на женщине Риччи! — кричу я решительно. — Даже если мне придется отрезать ей ноги, чтобы она не могла бежать.

Слышу вздох Энджел, когда выхожу из комнаты.

Я чертовски разъярен тем, что моя семья посмела восстать против меня или даже перечить моему решению.

Глава 53

Райя

Все во мне хочет вернуться в свою квартиру, но Крю знает, где я живу и как туда попасть. А прямо сейчас, мне необходимо держаться подальше от этих волшебных рук, которые заставляют меня думать, что он мне нужен. Или, что еще хуже, что я хочу его и больше никого.

Моника открывает дверь, с облегчением увидев меня.

— Я…

Она перебивает меня, притягивая к себе в объятия. Позволяю ей и неловко стою. Честно говоря, мне нужно было пойти хоть куда-то, чтобы он не знал, где искать, и это была моя единственная идея.

— Я держала дистанцию. Хотела дать тебе время. Но верила, что наша дружба восторжествует, — Моника улыбается, ее руки все еще на мне.

— Это была ошибка, — говорю я, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Не уходи, пожалуйста, — она хватает меня, и я отступаю.

— Не трогай меня.

— Почему ты здесь? — спрашивает она.

— Я пытаюсь кое-кого избегать.

— Крю, — говорит она.

Смотрю на нее с подозрением.

— Ты все еще шпионишь за мной?

Она качает головой.

— Нет, но я знаю, что он здесь, чтобы забрать тебя.

— Чтобы забрать меня?

— Полагаю, что так. Все дома знают, что ты его.

— Я его? — спрашиваю я в замешательстве.

— Ага, — кивает она. — Я предупреждала твоего отца, что ты не примешь это так просто, но кто меня слушал? — она пожимает плечами.

— Мне нужно идти.

— Останься. Пожалуйста.

Здесь он тебя не найдет.

Я знаю, что она права. Но пребывание здесь создает впечатление, что я простила ей то, что она так долго лгала. У нее было много возможностей сказать правду.

— Я не буду беспокоить тебя. Ты можешь занять диван. Я все равно иду спать. — она держит дверь открытой, а я заглядываю внутрь и задаюсь вопросом, с кем бы предпочла остаться — с ней или с Крю. Выбираю меньшее зло — ее. Она улыбается и быстро закрывает за мной дверь.

Ее квартира никак не изменилась, но теперь все кажется другим. Я была здесь всего шесть недель назад, ела еду на вынос и пила вино.

Моника идет к шкафу, где хранятся запасные одеяла и подушки. Я смотрю на фотографии, расставленные кругом в ее доме. Некоторые с семьей. Или с ее предполагаемой семьей. Интересно, насколько глубока эта ложь о нашей дружбе. Интересно, правда ли что-нибудь из того, что она мне рассказывала?

— Они моя настоящая семья, если тебя это интересует, — говорит Моника, бросая одеяло и подушку на кофейный столик. Она тянется к дивану, который превращается в диван-кровать, но я слишком хорошо знаю, что он устарел и имеет в себе хитрость.

— Я помогу, — предлагаю я, затем мы открываем его, пока он не встанет на место со щелчком.

Она отряхивает руки и надевает постельное белье, а я молча помогаю ей.

— Кстати, я перестала брать деньги у твоего отца.

О, подруга, это именно тот разговор, который мне нужен сегодня вечером.

— Это потому, что мы перестали быть подругами.

Она вздыхает.

— Я не рассказала об этом твоему отцу, потому что все еще считаю тебя своей подругой.

— Похоже, что в наши дни многие люди с трудом понимают намеки, — бормочу я.

Она смеется.

— Да, что же… если у тебя на хвосте Крю Монти, то моя попытка быть твоей подругой — наименьшая из твоих забот.

Я перестаю заправлять простыню, все еще озадаченная тем, как небрежно она упоминает моего отца и Крю — двух влиятельных мужчин из моей жизни, от которых я намеренно уехала и целенаправленно держала ее в стороне от них. А она, черт возьми, знала о них все это время.

— Ты знала, что Крю будет там той ночью… на моем дне рождении?

— Нет, — категорически говорит она и смотрит на меня. Моника не лжет. Я могу сказать это точно. Она ждет, пока я зацеплю простыню за угол на своей стороне. — Но знала, что он скоро приедет. Я понятия не имела, что он уже в городе.

— Судя по всему, он здесь уже много лет.

На этом она замирает.

— Дерьмовый из тебя шпион, если ты не знаешь даже этого.

— Замолчи, — смеется Моника, бросая в меня подушку. Я ловлю ее, все еще не зная, как мне с ней взаимодействовать.