Смертельные ловушки: Выживание американской бронетанковой дивизии во Второй мировой войне

Купер Белтон Янгблад

Складывая карты масштаба 1:125 000, я заметил на обороте парочки из них широкие синие поля. Приглядевшись, я с изумлением понял, что это были карты Южной Англии, подготовленные немцами для вторжения в июне 1940 года. Карты покрывали побережье от устья Темзы до Веймута и Борнмута (портов, откуда мы отплывали в Нормандию), далее на запад, отображая основные места возможной высадки на британском побережье Ла-Манша.

При виде этих карт я вспомнил, как впервые прибыл в Кодфорд в сентябре 1943 года. Нам выделили казармы, прежде занятые офицерами местного военного округа. Каждому офицеру связи полагался отдельный стол, и когда я обустраивался на новом месте, то заметил, что самый крупный ящик моего стола заклинило. Выбив его, я увидел, что между столешницей и краем ящика застряла сложенная карта. Когда я наконец благополучно вытащил ее, то едва не упал, увидав на ней броский

красный штамп « Bigot-Amgot» — кодовые слова, обозначавшие в британской армии «совершенно секретно». Такой карте следовало находиться в сейфе за семью замками! Я понимал, что какому-то лейтенантику не положено было ее трогать. Но хотя я разволновался до того, что у меня затряслись руки, волнение не помешало мне как следует эту карту изучить; к счастью, рядом в этот момент никого не было. На карте была отображена часть графства Уилтшир к югу от Кодфорда вдоль участка побережья протяженностью приблизительно в 80—100 километров. Судя по всему, в британском лагере, где мы разместились, прежде находилось что-то вроде командного пункта местного штаба обороны. На карте было отмечено расположение всех частей, начиная от батальона и ниже — каждой роты, каждого взвода, каждого отделения и каждой заставы.

Даже мои ограниченные познания в оборонительной тактике немедленно подсказывали мне, что в системе обороны всего района критически не хватает личного состава. Берег прикрывала примерно тысяча солдат вместо обычных пяти пехотных дивизий плюс минимум одной танковой или мотопехотной дивизии резерва. Карта показывала батальон там, где следовало ожидать дивизии, и роту — где полагалось находиться целому полку. Застав не хватало даже на то, чтобы прикрыть все подходы к берегу. Наблюдательные посты на прибрежных утесах, где находилась хотя бы пара человек с автоматическим оружием, разделяло не меньше полутора километров! Связь с ними, судя по всему, основывалась на курьерах-велосипедистах. Британская карта была датирована июнем 1940 года и покрывала небольшую часть того же участка берега, что и немецкая, которую я получил перед наступлением.

Позднее я не раз ломал голову, как повлияло бы на решение немцев отменить высадку в Англии, если бы на тот момент, когда они печатали в Льеже свои собственные карты, у них была бы на руках та, британская карта. Если верить ей, одна-единственная немецкая дивизия могла бы смести убогую английскую оборону! Я не мог не оценить иронии судьбы: карта, выданная мне перед вторжением в Германию, была напечатана на обороте немецкой карты, подготовленной для вторжения в Англию.

Тогда, в Кодфорде, в 1943-м, придя в себя, я задумался, что мне делать с картой. Как я объясню, каким способом она попала мне в руки? Если я сдам ее майору Аррингтону, тому придется передавать ее вверх по инстанциям, покуда она не попадет в руки англичанам. И какой-то британский лейтенантик, мой ровесник, такой же зеленый и неопытный, как и я, попадет под трибунал. Меня же, должно быть, вызовут главным свидетелем и для этого, чего доброго, потребуют перевести меня из дивизии. Я побоялся даже показать карту своим приятелям Линкольну и Ниббелинку, опасаясь, что они посоветуют мне сдать ее начальству. В конце концов я сдрейфил. Я завернул карту в какие-то бумаги, отнес к себе в берлогу (сборный ангар, отведенный под казармы для холостых офицеров), запихал в пузатую печку и сжег. Ничего глупее я, наверное, в жизни не делал — из нее мог бы получиться редчайший сувенир!

Глава 10. БИТВА НА РЕЙНЕ

Переправа через Рер

Многие военные историки сходились на том, что ты еще не нюхал пороху, если тебе не приходилось воевать с немцами. Мы с немцами воевали, и не шутя, — и разгромили их. Мы понесли тяжелые потери, и хотя немцы пострадали еще сильнее, они научили нас здоровому уважению к немецкому солдату. Стало понятно, что Германия не капитулирует, пока мы не разгромим все ее армии до последней и пока не займем последний клочок немецкой земли. Поэтому мы ожидали, что жестокие бои будут продолжаться до самого конца.

Завершающее решительное наступление через долину Рейна с форсированием реки Рер должно было перемолоть как можно больший объем немецких сил и создать на восточном берегу Рейна плацдарм для последующей атаки района Рура. Предполагалось, что с захватом этого промышленного региона немецкий производственный потенциал будет подорван и это поможет поскорее завершить войну.

Согласно плану, VII корпус должен был нанести удар на сравнительно узком участке фронта в районе Дюрена.

После того как 104-я пехотная дивизия займет первоначальный плацдарм на противоположном берегу Рера, 3-я бронетанковая должна была, миновав позиции пехоты, наступать к лежащему примерно в двадцати километрах впереди Эрфтскому каналу, что бы установить за ним следующий плацдарм. Вешние воды Рера уже схлынули, но почва на полях оставалась размокшей из-за непрекращающихся в последние недели дождей. Колонны бронетехники старались по возможности держаться дорог. Хотя британская авиация поддерживала нас ночными налетами, низкая облачность не позволяла проводить массированные высотные бомбардировки в течение дня, как это было под Сен-Ло. Однако неоценимую помощь нам оказывали пикировщики P-47 из 9-й тактической воздушной армии, которые в течение дня постоянно находились в небе.

Перед началом атаки все танки 3-й бронетанковой дивизии были задействованы в качестве артиллерии. Четыре сотни бронированных машин вместе с приданными батареями представляли собой эквивалент 45, если не 50 артдивизионов. С помощью самолетов-разведчиков L5 «Пайпер Каб» артиллерия могла вести мощный прицельный огонь. Мы хорошо усвоили прежние уроки! На участке фронта шириной менее 3,5 километра была сосредоточена потрясающая огневая мощь, и эффект оказался сокрушительным.

За день до начала наступления мы получили новенькие черно-белые карты масштаба 1:10 000, на которых были отмечены деревни, дороги и окрестные поля. За сутки до того, как нам были выданы карты, низколетящие самолеты-разведчики прошли низко над участком наступления. Результаты аэрофотосъемки были спешно отправлены в картографический отдел войск связи, и на картах красным цветом были сделаны надпечатки, обозначавшие немецкие укрепления. Надпись по нижнему краю карты гласила: «Вражеские сооружения на 09.00 21 февраля».

До сих пор я не понимаю, как нам удалось так быстро получить карты. На них были отмечены даже самые незначительные детали. Красными зигзагами ви лись немецкие траншеи, были указаны позиции противотанковых пушек, артбатарей, окопанные танки, даже отдельные окопы и пулеметные гнезда! Позже я как-то спросил картографа из войск связи, как ему удается отличать стрелковый окоп от пулеметного гнезда. Он объяснил, что дульное пламя при стрельбе из автоматического оружия оставляет на земле видимый след длиной более метра, совсем не такой, как бывает, если солдат с винтовкой делает одиночные выстрелы. Кроме того, картограф рассказал мне, что временами ему удавалось засечь даже оспины свежевскопанной земли там, где недавно заложены были мины.

После завершившейся в три часа утра 23 февраля артподготовки пехота первой волны двинулась вперед. Солдаты переправлялись на небольших десантных лодках. Вскоре, невзирая на жестокое сопротивление, в Дюрене был захвачен плацдарм. Штурмовать пехотой город, подвергшийся бомбардировкам, очень рискованно: руины превращаются в идеальные укрепления. Немцы сражались упорно, и наши солдаты понесли немалые потери, прежде чем выбили противника из центра города. За пехотой по пятам следовали саперы, которые тут же начали наводить понтонные мосты. Первыми были наведены легкие мостки для пехоты, за ними — более грузоподъемные, предназначенные для переправы танков и другой техники.

Первоначально захваченный плацдарм был слишком мал, и его пришлось расширять, чтобы вместить нашу бронетанковую дивизию со всей ее техникой. После нескольких месяцев непрерывных обстрелов и бомбежек Дюрен превратился в омут выгоревших руин и битого кирпича. Бульдозеры инженерных войск расчищали проходы там, где, как казалось, следовалопролегать улицам. Один саперный офицер, на гражданке служивший в крупной строительной фирме, заметил, что немцам, по его мнению, будет заметно дешевле построить новый город в нескольких километрах к югу, чем восстановить этот.

Чтобы расширить плацдарм, 104-я и 8-я пехотные дивизии вели тяжелые бои, и в ночь с 24 на 25 февраля на плацдарм начали переправляться первые колонны 3-й бронетанковой дивизии.

Стягивать все силы бронетанковой ударной группы на пятачке десантного плацдарма было опасно: тогда на нем оказывалось сосредоточено слишком много машин и людей. Хотя обычно превосходство в воздухе оставалось за нами, риск вражеского авианалета сохранялся всегда. Мы едва успели переправить через реку часть роты «Си» ремонтного батальона и те сползли с дороги, когда случилось неизбежное. Тысячи трассирующих пуль крупнокалиберных пулеметов ударили в небо, пламенно-алым конусом сходясь в единственной точке. Это оказался низколетящий немецкий двухмоторный истребитель, однако он был невиданной мною дотоле конструкции.