Смертельные тайны замка Тодлебен

Метельский Павел

Астрид была бледна. Смерть уже однажды приходила в её жизнь – когда погибла мама в результате попадания бомбы в колонну беженцев. Именно после смерти матери в её картинах появилась вечерняя грусть и тоска. Она скучала по маме. Но сейчас, когда смерть дважды снова постучалась в её жизнь, и пусть это были чужие для неё люди, едва знакомые, ей захотелось снова прижаться к маме, как в детстве, и услышать успокаивающий голос, почувствовать защиту.

Адольфф сидел с потухшим взглядом, всё время смотря перед собой. Пустой и ничего не выражающий взгляд, словно что-то окончательно поломалось у него внутри. Он молча смотрел в одну точку, уйдя в себя и в свои мысли.

Старому барону Карлу было плохо, но он мужественно держался

и не показывал окружающим своего состояния, особенно дочери. Но разве можно скрыть от любящего родного человека, что тебе нехорошо физически, а не морально? Смерть чужого человека, с которым он был знаком один день, абсолютно не трогала его душу. Он сам находился в шаге от смерти, и скоро костлявая должна была прийти и за ним. Он давно смирился с этим, и даже ждал её, но всё равно холодом сосало под ложечкой. Где-то внутри всё кричало «Борись, не сдавайся!», но сил уже не было. Он только переживал за свою дочь. Думал о том, правильно ли он поступил, заставив её выйти замуж за человека, которого дочь не любила. Но, с другой стороны, после его смерти она не будет одна, у неё найдётся опора в виде семьи, пусть даже такой.

Эльза спрашивала о самочувствии у отца, пристально смотрела на него, пытаясь понять, что ей делать. Мысли о чужой смерти её не трогали. Ей был важен только отец и его состояние.

Её муж Эрик был абсолютно безразличен к происходящему. Он хотел только одного – поскорее убраться из этого проклятого замка, от всех незнакомых людей и снова окунуться в свои развлечения и наслаждаться ими.

Клаус сидел и не мог определиться в своих чувствах к случившемуся: магнат мёртв – с одной стороны, это облегчение, с другой – разочарование. Эмоции на лице юноши сменяли друг друга. Страх, что Отто фон Гальбах будет распоряжаться его жизнью и те кары, которыми он грозил – всё это уходило и не имело больше никакого значения. Но на молодого человека накатывало состояние неопределённости. Угроза его будущему лежит там, в комнате, смотрит в потолок мёртвыми глазами – он даже представил себе эту картину – и в то же время, что делать дальше, он пока не представлял. Мысли в голове беспорядочно сменяли друг друга, что ещё больше выбивало из колеи обычно такого рационального человека.

Эдну Дворак волновало только то, как она выглядит со стороны: как она склонила голову, правильно ли подобрала выражение лица. Продюсер рядом причитал и пытался быть полезным, но тем самым только создавал суету и этим вызывал раздражение актрисы. Никто не оценил её внешний вид и не бросился к ней с предложением о помощи, и всё это страшно бесило её.

Два барона, модельер и помощница сбились в небольшую кучку и что-то тихо обсуждали. Грета взволнованным шёпотом говорила и доказывала им что-то, словно учитель, пытающийся вложить знания в головы нерадивых учеников.

Мужчины качали головами и не соглашались с её доводами, отчего девушка ещё больше распалялась и приводила всё новые аргументы.

Все уже давно забыли о еде и, обсуждая сегодняшнюю новость, ждали подробностей от полиции.

В это время инспектор Хок осматривал комнату. Отто фон Гальбах лежал в постели со спокойным выражением лица. Смерть настигла его во сне. В комнате был идеальный порядок, никаких следов борьбы. Но что-то неестественное было в этом порядке. Пока не подошли криминалисты, полицейский осмотрел тело – на нём не было видно ни синяков, ни ссадин. Единственное, что выбивалось из умиротворённой картины, это следы чернил на пальцах трупа. Видимо, фон Гальбах что-то писал перед смертью. Но никаких записей инспектор не обнаружил, хотя тщательно исследовал комнату.

Подошли эксперты.

– Слушай, а я смотрю, дело у тебя продвигается. Труп за трупом. Может, нам вообще не уезжать? Обустроимся в подвале, а ты нам тела будешь предоставлять. Кто останется живой – тот и убийца. И всё, дело закрыто. Тебе медаль, нам почёт

и уважение за проделанную работу. Да и в подвале точно есть запасы хорошего вина: пока ты ждёшь, когда всех убьют, мы скоротаем время за бокалом хорошего красного. Как тебе идея?

– Ты циник. Лучше скажи, от чего он умер. Мне сейчас надо звонить министру и сообщать новость о смерти одного из влиятельнейших людей Европы. Как думаешь, что скажет высокое начальство?

– Не хотел бы я быть рядом с тобой в это время. Хорошо, займёмся телом. Сейчас дам предварительную информацию, а дальше удачи тебе в разговоре с министром.

Через десять минут доктор посмотрел на инспектора.

– Сам понимаешь, всё предварительно. Официально – завтра утром, и даже не торопи меня! Умер наш труп с двадцати трёх вечера до часу ночи. Смерть наступила от остановки сердца. Следы борьбы отсутствуют. Не пойму, почему чернила на пальцах? Он что, руки не мыл перед сном? Вывод такой: умер во сне по естественным причинам. Остальное после вскрытия и тщательных экспертиз. Проведу сам. Прежде чем напечатать отчёт, свяжусь с тобой, мне лишние проблемы тоже не нужны.

– Проблемы мы получили вместе с этим делом, – проворчал инспектор.

Лёгкая радость охватила его. За смерть магната ему не надо будет отвечать перед начальством, но крики и нагоняй он всё-таки получит. Да и отравление профессора Шульца никуда не делось. Эта мысль снова вернула ему плохое настроение. Картина становилась мрачной. «Если смерть профессора наступила из-за бумаг, которые были так необходимы магнату, а Отто фон Галь-бах умер от сердечного приступа, не выдержав стресса из-за будущего разорения, то… А вдруг в дело вмешались какие-то спецслужбы или силы, равные по возможностям самому магнату?». Убийца до сих пор в замке, и кто он, ещё предстояло выяснить. Полицейский поёжился. Дело было гнилым. И его, инспектора криминальной полиции Хока, бросили на съедение. Найдёт он убийцу профессора или нет, лично для него конец будет один: или понизят и переведут регулировать перекрёсток, или получит в тёмном переулке трубой по голове, а тело потом бросят в канаву. От таких перспектив захотелось всё бросить и убежать. Надо будет в разговоре с министром отказаться от дела. Каждый полицейский в своей жизни желает, чтобы такие дела, как это никогда не попадались ему на пути. Инспектор вздохнул и пошёл звонить министру, осознавая, что отказаться не получиться. «Да и чем плохо на перекрёстке? Целый день машешь палкой и дудишь в свисток. Пусть скучно, зато всё в твоей жизни просто и перпендикулярно. Надо в разговоре с министром понять, куда двигаться и что делать, а главное, не попасть в жернова битвы сильных мира сего. Что взять с маленького инспектора? Буду тихо сидеть и не отсвечивать, может, и забудут». Надежда была слабой, но всё-таки…

Глава VII. Начало расследования

– Слушаю! – голос министра был как всегда строг и властен. – Это инспектор Хок, господин министр.

– Докладывайте, Вальтер, что у Вас?

– По предварительным данным, полученных от экспертов, профессор Шульц был отравлен, – начал инспектор, отдаляя всеми возможными способами весть о том, что магнат мёртв.

– Я и так это знаю, – раздражение слышалось в голосе министра, – вчера Отто фон Гальбах достаточно долго рассказывал об этом.

Инспектор почувствовал, как поморщился министр, вспоминая разговор с магнатом.

– Что с записями профессора? Нашли уже? Эти бумаги важны не только для промышленной империи фон Гальбаха, они дадут преимущество нашей стране. Внимательно выслушайте магната и сделайте выводы, нужны результаты и быстро!

– Господин министр, блокнот профессора пока не нашли.

– Что вы копаетесь?! Переверните замок, но найдите их! Где бумаги, там и убийца.

– Господин министр, – как можно более спокойным голосом сказал инспектор, – господин Отто фон Гальбах мёртв.