Смертельный блюз

Браун Картер

– Эдварду Вулриху Второму, – ответил я.

– И где он сейчас?

– Я сам бы хотел это знать, лейтенант, – честно ответил я. – И мистер Барон много дал бы за это. Мы мечтаем его убить – все равно как, в одиночку или сообща.

– Есть кто-нибудь еще на борту?

– Не знаю, – ответил я. – Точнее говоря, мы никого не видели. Барон может подтвердить.

– Разумеется, – пробормотал тот нетерпеливо. – Траурную процессию составляем Бойд, я и этот трубач.

Но тут на палубе послышался стук каблучков. Хардинг молниеносно подскочил к

двери и, встав за ней, распахнул ее, так чтобы его не было видно.

Эйприл Мауэр вошла в рубку и остановилась как вкопанная, увидев лежащую на полу Элен. Краска постепенно исчезла с ее лица, и она, шатаясь, прислонилась к двери. Хардинг протянул руку и успел подхватить Эйприл до того, как она начала падать.

– Не бойтесь, мисс, – сказал он. – Я – полицейский.

– Она умерла? – спросила Эйприл.

– Да. Кто-то ее застрелил, и я стараюсь выяснить детали. Кто вы?

– Секретарь мисс Ван Равен, – механически ответила Эйприл. – Эйприл Мауэр.

– Ван Равен? – переспросил лейтенант. – Глория Ван Равен?

– Совершенно верно, лейтенант, – ответил вместо нее я с грустным видом. – В следующий вторник она должна быть на киностудии, где начнутся съемки нового фильма. Я думал…

– Вы собирались вытащить ее отсюда, да? – закончил лейтенант мою мысль. – Очень вам сочувствую, Бойд, впрочем, и Глории Ван Равен тоже. Жаль, что такая мелочь, как убийство, нарушает ваши планы.

– Дело не только… – Дальше я сказать не успел, так как кто-то стал подниматься по трапу. Хардинг опять занял место за дверью, а когда она открылась, перед нами предстала Глория Ван Равен в сопровождении Вулриха и Грэга Бейли.

– Послушайте, Эд, – продолжал говорить Бейли своим бархатным голосом, – нет никакого смысла прятаться от кредиторов, надо просто смириться с их дурной привычкой требовать назад свои деньги…

Я так и не услышал до конца этой оригинальной теории, так как Глория, увидев труп, громко вскрикнула и умело упала в обморок, прямо на руки Хардинга. Пока лейтенант мягко опускал Глорию на пол, Вулрих бросился к убитой.

– Элен! – вскрикнул он срывающимся голосом. – Моя крошка, Элен!

Услышав это, Глория быстро открыла глаза.

– Моя крошка? – повторила она дрожащим голосом. – Что это значит, черт возьми? Последние четыре дня ты, не переставая, твердил, что я – единственная женщина в твоей жизни!

Казалось, Вулрих ничего не слышал. Он весь ушел в свое горе. Я взглянул на Бейли, но тот равнодушно окинул взглядом убитую, а потом уставился на Хардинга, словно ожидая от него объяснений.

– Я хочу выпить, – раздался голос Муската. – Что это за отель, в котором не дают выпить?

Хардинг вспомнил, что он полицейский, и прохрипел:

– О’кей! Теперь все в сборе или в машинном отделении спрятался еще целый кордебалет?

– Теперь – все, лейтенант, – успокоил я его.

– Тогда я наконец могу приступить к своим обязанностям, – заявил он. – Все остаются на местах. Через пять минут я вернусь.

Никто не произнес ни слова. Вулрих

по-прежнему склонялся над мертвой Элен, и по его лицу текли слезы. Глория перестала притворяться, что ей плохо, так как на это никто не реагировал, и с ненавистью смотрела на него. Эйприл стояла не шевелясь, и в ее лице не было ни кровинки. Лица Бейли и Луи Барона приняли бесстрастные выражения, как у индейцев, которые опоздали к распределению жен и теперь вынуждены ждать следующего раза. Мускат все еще сидел на полу с трубой на коленях.

Я закурил сигарету и старался не думать о тех осложнениях, которые могут возникнуть, если Глория окажется замешанной в убийстве. Внезапно она схватила Вулриха за плечо и стала трясти его.

– Послушай, ты! – кричала она. – Ты что, забыл, как клялся мне в любви всю последнюю неделю!

Вулрих сбросил ее руку, посмотрел на нее таким взглядом, словно видел ее в первый раз, и снова нагнулся над Элен Фицрой.

– Она была моей женой, – просто сказал он.

Следующее утро было солнечным, голубая вода гавани манила к себе. Но мне не удалось насладиться красотами Байя-Мар: я парился в телефонной будке и разговаривал с Гугенхеймером.

– Во вторник! – прорычал он.

– Вы с ума сошли, – ответил я. – Это невозможно. Хардинг запретил нам покидать территорию гавани, пока он не найдет убийцу.

– Я ничего не буду иметь против, если он справится с этим до вечера понедельника, – ледяным тоном сказал продюсер.

– Невозможно, – твердил я.

Последовала долгая пауза, и Гугенхеймер заговорил снова, его голос звучал даже ласково – таким тоном Джек Потрошитель, наверное, разговаривал со своими жертвами.

– Ведь речь идет о ваших двух тысячах долларов, Бойд. Мне просто смешно вас уговаривать – вас, частного детектива, который не упускает ни одного доллара.

– И что? – непонимающе произнес я.

– А то, – ответил он, – что если этот недоучка-полицейский не в состоянии найти убийцу, то это должны сделать вы. – Голос продюсера грохотал в трубке. – Все очень просто.

– Но…

– Мне совершенно безразлично, кто найдет убийцу: вы или полиция, – продолжал он. – Но вы не получите от меня ни цента, если Глория не появится здесь во вторник. А кроме того, я позабочусь, чтобы вы попали в черный список, и ни одна студия на Западном побережье не будет иметь с вами дела. И не забывайте, что у меня хорошие связи в Нью-Йорке. Вы получите такую характеристику…

Я повесил трубку, так и не узнав, что еще меня ожидает. Выходя из телефонной будки, я столкнулся нос к носу с высоким худым человеком.

– Неприятности? – спросил Хардинг и злорадно усмехнулся.

– Угу, – ответил я. – Как по-вашему, сколько еще времени вы нас здесь будете держать?

– Пока не узнаю, кто из вас убил Элен Фицрой, – небрежно бросил он. – А пока расслабьтесь и наслаждайтесь Байя-Мар, Бойд. Я уже подыскал вам жилье. Никто не вернется на борт яхты, пока дело не будет закончено. Так что счастливого отдыха, Бойд.