Смертельный гамбит. Кто убивает кумиров?
Шрифт:
— Президент? — ворчит та самая бывшая горничная. Опять же по наводке Джерри Рубена (интересно, я бы без него вышел хоть на кого-нибудь?) я нашел ее на заправочной станции в штате Коннектикут. Бодрая на вид бабуля выгуливала двух сорванцов, умудрившихся испачкать мне машину пластилином, несмотря на жесткий контроль их бабушки.
— Я ничего и не спрашиваю.
— Именно, молодой человек, он даже цветочка не прислал, когда ее схоронили.
— А должен был? — откровенно изображаю из себя идиота.
— Знаете, молодой человек, Норма баловалась алкоголем, я частенько видела ее подшофе, атои просто напившейся до истерики. Когда она была
— Странные мысли для кинодивы. — я как всегда был скептичен. Мне казалось, человек, который приносит пользу (читай — радость) своей деятельностью, не может и думать, чтобы уйти куда-то, а уж тем более уехать на далекое ранчо. Избранных не так много, если Бог наделил их даром — нельзя о себе думать. Кажется, я стал рассуждать, как Рубен. С поправкой на то, что он использует одаренных людей для создания мировой гармонии — на свой лад, конечно, — а я, как всякий обыватель, думаю, что фильм «В джазе только девушки» без Мерилин Монро никогда не стал бы хитом.
— И что она говорила?
— Что любит Артура Миллера, драматурга этого, — проворчала мисс Темпл, — что он умный, а ей от его слов и ласки жить хочется. И что она никогда его не предаст. — И помолчав, добавила: — Пока жила с ним, ни разу с любовником не закрутила.
— Почему они расстались?
Я читал отчет о бракоразводном процессе, и меня откровенно покоробили слова «несходство характеров». Ведь я знал Артура Миллера лично, брал у него интервью и общался, когда шла подготовка передачи о становлении современного американского театра (где только ни приходится подрабатывать репортеру!). Естественно, когда мы пропустили по паре стаканчиков, я задал вопрос и про женщин. И очень удивился, узнав, что великий драматург был женат на Монро. Выпивка, отсутствие диктофона, дружеское расположение — Миллер был довольно откровенен. Он сказал, что любил Мерилин, восхищался ее природным умом, ему нравились ее чуткость и умение быть внимательной к его настроениям, что дом был полная чаша, а Мерилин была верна обетам. И все же было одно «но». И даже не ее карьера. Артур знал, это на экране его жена играет глупую блондинку, а в жизни она рассудительна.
— Но ее ум был провинциален, — сказал он мне тогда, — от природы
Мерилин была чуткой и проницательной, умела поддержать разговор, много читала, когда мы с ней жили, но она оказалась совершенно неспособной мыслить общими категориями. Анализировать, делать выводы и приходить к решению в общечеловеческом понимании проблем. И если бы это был эгоцентризм, я бы понял, но меня настигла скука, когда я заметил, что она не в силах развиваться. Умная. Домашняя. Да, точно, именно домашняя, уютная женщина. И я, старый либерал, который, вместо того чтобы сидеть за обеденным столом, мог сорваться с места и уехать на собрание современных драматургов и не вылезать оттуда сутками! Мне требовалась не просто жена, но и единомышленница. И потом… ее ребенок…
Да, Мерилин Монро как раз в тот год узнала: у нее есть сын. А еще она узнала, что, оказывается, парень думает, будто в 1953 году она якобы отказалась от него, сочтя неподходящим для ее апартаментов.
О чем может думать мать, которой сказали такое? Каково женщине, мечтавшей о ребенке, тщетно искавшей его в
А она просто билась в закрытую дверь, потому что не могла вернуть себе сына.
— Мы однажды встретились с ней, — Норман сбил пепел и отпил уже потеплевшее пиво, — в сентябре 1960 года. Я ей позвонил и сказал: «Привет, мама, я твой сын». Мы посидели в уютном кафе в Беверли-Хиллз.
Встреча вышла натянутой. Мерилин пыталась выглядеть непринужденной, а Норман смотрел на нее с вежливым интересом.
— Наверное, в моих глазах читались мысли о ней.
Снова глоток пива.
Я молчал, прекрасно понимая, куда он клонит.
— Я высказал ей все, что вынашивал годами, что думал о ней: «Мерилин, ты дрянь, бросившая сына. Бесхарактерная, эгоцентричная сука, которая берегла свою интересность, чтобы прыгать в койке президента Кеннеди».
Немного помолчав, словно в подтверждение моих слов, он добавил:
— А еще я сказал: «Не надо было на меня смотреть из окошка своей чертовой машины, я уродился проницательным ребенком и сам бы почувствовал, что не нужен тебе…»
Норман говорил и говорил, распаляясь и вновь переживая те минуты. А я ужасался, понимая, как испоганили жизнь королевы экрана. Мне очень не хотелось звонить Джерри, но я должен был спросить его кое о чем. Расставшись с Норманом, я схватился за трубку.
— Норман убил ее своим появлением, Бейл. Ты же знаешь, наша организация использует все возможные способы психологического давления, а этот эмоциональный шантаж вышел смертельным.
— А как же наркотики? Они тоже психологическим путем попали в организм? — Я был зол на Джерри, на Клан, на его методы, на всех.
— Ха-ха-ха. — холодный смех прервал речь Джерри. — Пятого августа 1962 года Мерилин Монро ждала своего сына. Он позвонил в дверь, а любящая мать открыла ему.
— Я не верю тебе.
— Наивный. (Сочувственный смешок.) Норман действительно позвонил в дверь и сказал: «Мама это я», а вот войти ему не позволили.
Почему-то я очень ярко видел этот момент — словно хронометраж возник перед моим взором. Огромный дом. Мерилин босая, в белом топе и обтягивающих джинсах. И она пьяна. На столе, на полу — всюду бутылки из-под шампанского, пустые, почти не тронутые. И много-много ведерок со льдом. В руке у Монро фужер с шампанским. Губы в кроваво-красной помаде кривятся в попытке улыбнуться. Она ждала сына, а вошли двое мужчин.
Почему-то она не кричала. Почему? И почему ее родной сын спокойно сел в машину и уехал, чувствуя себя даже отмщенным. Единственное, что можно назвать благородством, — представители Клана не насиловали актрису.
Просто подменили ее бокал на тот, куда подсыпали тройную дозу барбитуратов, и включили телевизор. Подождали, пока Монро затихнет у экрана, затем взяли принесенную клизму и почти бережно наполнили ее содержимым кишечник звезды. Бескровные убийцы — лучшие бойцы Клана. А ведь могли просто застрелить ее и подкинуть пистолет, на котором были бы отпечатки пальцев самого Кеннеди. Только зачем? Они тихо вышли, аккуратно прикрыв за собой дверь. На постели лежала умирающая звезда. В белом топе, джинсах в обтяжку, с тихой улыбкой на кроваво-красных полуоткрытых губах.