Смертельный хоровод
Шрифт:
– О чем вы разговаривали вчера вечером с Анной Хагеной?
Снейдер долго смотрел на нее, ничего не говоря. Видимо, он не рассчитывал, что она так быстро получит доступ к этим данным.
– Боюсь, это был личный разговор.
– При убийстве личная сфера не соблюдается.
– А в случае самоубийства – соблюдается, – возразил он.
– Хагена взяла на себя расследование вашего последнего нераскрытого преступления. Что это за дело?
– Абсолютно не важное, второстепенное дело. Посмотрите в Центральной оперативной системе. – Хотя они стояли одни в зоне для курения,
Сабине показалось, что она ослышалась.
– Вы должны бы знать меня лучше, – вполголоса ответила она. – Я выясню причины смерти Дианы. И если это связано со смертью Рорбека или Хагены, я найду и эти взаимосвязи. С вами или без вас. Это мой долг перед ней.
Снейдер грустно посмотрел на нее.
– Белочка, я…
– Нет! – Она предостерегающе подняла палец. – Я поклялась себе, что больше не буду ничего скрывать и замалчивать. – Следующее предложение она прошептала так тихо, что сама с трудом расслышала: – Одного лжесвидетельства с меня достаточно.
– Я понял. – Взгляд Снейдера помрачнел. – Я еще не поблагодарил вас за то, что вы для меня сделали. И сейчас не буду, потому что это было ваше решение, и я вас об этом не просил.
– Знаю, я и не требовала и не ждала от вас благодарности.
Он внимательно посмотрел на Сабину и кивнул.
– Я знаю, что вы и Тина Мартинелли не можете иначе, и, видимо, я не сумею отговорить вас от расследования этого дела.
– Звучит так, словно вы искренне переживаете за нас.
– Возможно. Я дам вам один совет – считайте, что я пошел вам навстречу. Будьте осторожны. Никому не доверяйте и подготовьтесь к тому, что вам придется иметь дело с могущественными людьми. – Затем он развернулся и исчез в здании университета.
15. Пятница, 27 мая
Харди прибыл в Хофхайм-на-Майне ближе к вечеру. Как и Рюссельсхайм, этот город располагался между Висбаденом и Франкфуртом, но не к югу, а к северу от Майнца. Местность выглядела похожей. Милые фахверковые дома, зеленые лужайки и летние веранды с зонтами от солнца. В одном из таких кафе Харди перекусил и отправился в город.
Бывший круг друзей Харди был невелик, после Надин Поллак и Отто Гедекера остался еще один человек, который в свое время был его партнером: Антуан Томашевски. Его вилла находилась на севере города, рядом с лесом, где начинался горный массив Таунус.
Удаленное место было лишь одной из причин, почему дом – как раньше, так и сейчас – производил жуткое впечатление на наблюдателя. Особенно сейчас, в девять часов вечера. Другим пристрастием Антуана были необычные украшения.
Стена, которая окружала земельный участок, была метра два высотой, с коваными шпилями. Рядом с воротами стоял огромный цветочный горшок в форме совы, в котором росли большие кактусы с длинными мясистыми стеблями. Антуан любил кактусы.
Если бы Харди проявил больше чуткости, он заявился бы сюда с кактусом в руке. Но даже это ничего бы не изменило. После того как Надин и Отто встретили его с дружелюбием бешеных доберманов – как в прямом, так и в переносном смысле, – здесь
Харди заплатил за такси и сунул затрепанную книжку в задний карман джинсов. Осталось дочитать сто страниц. Он пересек улицу, подошел к кованым воротам и уставился на темный дом за ними. Мужчина с могучей грудной клеткой – раза в два шире, чем у Харди, – преградил ему дорогу.
– Можно войти? – спросил Харди.
Мужчина оглядел его с головы до ног.
– Здесь проходит закрытая вечеринка по поводу дня рождения, приятель.
Надо же! Харди подсчитал. Кристиана была примерно одного с ним возраста, вероятно, это ее день рождения.
– Я пришел, чтобы поздравить.
– Как вас зовут?
– Томас Хардковски.
Мужчина сообщил по рации. Ответа Харди не расслышал из-за треска и шума, но увидел, как мужчина кивнул и отошел в сторону.
– У вас есть пять минут.
– Больше мне и не надо. – Харди вошел на участок. Через метр автоматически включилось освещение перед входом, но Харди проигнорировал массивную дверь со стеклянными вставками, в которых тысячей бликов отражался свет. По узкой дорожке вдоль дома он направился вглубь участка.
Разноцветные солнечные лампы освещали дорожку вдоль стены дома. В саду стояли разные скульптуры, какие-то чудища и демоны с крыльями, которые теперь светились красным, зеленым и голубым. Злое и темное всегда завораживало Антуана.
Чем ближе Харди подходил непосредственно к саду, тем отчетливее слышал смех и звон бокалов. Шум вечеринки становился все громче. Повсюду горели лампионы и факелы. Из динамиков раздавалась психоделическая музыка семидесятых. «Как это похоже на Антуана». Но гости не танцевали. Лишь несколько, очевидно, пьяных и легко одетых женщин раскачивались под музыку. Другие гости стояли либо у бара в павильоне, либо дрейфовали на надувных островках по бассейну.
«Хорошо у вас тут! И у тебя могла быть такая же жизнь, как у других, если бы ты не запорол все двадцать лет назад».
Харди схватил за рукав одного официанта, который проходил мимо с подносом, уставленным канапе.
– Где мне найти Антуана?
– Хозяин дома в библиотеке.
Харди вопросительно посмотрел на него.
– Через террасу в дом, правая дверь в конце гостиной.
– Спасибо.
Харди прошел по террасе, отодвинул дорогую москитную сетку в сторону и попал в гостиную. Из сада доносилась приглушенная музыка, но и здесь внутри на патефоне крутилась пластинка. Дин Мартин. Харди пересек гостиную и с правой стороны увидел дверь. Он постучал и вошел.
Антуан Томашевски стоял у письменного стола и что-то писал. Когда Харди закрыл за собой дверь, Томашевски обернулся и одновременно открыл рот.
– Я слышал, тебя выпустили.
– Вчера утром.
– Ты… – Томашевски замолчал и посмотрел на него поверх очков. – Черт, ты выглядишь хреново.
Харди провел рукой по опухшему лицу.
– Короткий разговор с Отто.
– И теперь ты решил попытаться здесь? Сразу скажу тебе, добром это не кончится. Что ты хочешь?
Приглушенный голос Дина Мартина доносился из-за обитой двери библиотеки.