Смертельный номер
Шрифт:
– А как девица? Тоже к тебе неровно дышит? Держу пари, что и она положила на тебя глаз. У всех этих русских красоток навязчивая мечта выйти замуж за испанца.
– Да, вроде, все шло неплохо, только она здорово на меня разозлилась. Я дважды убегал, когда она пыталась пригласить меня к себе.
– Убегал? У тебя что, какието проблемы… ну, с этим делом…
Карденас сделал неопределенный жест рукой.
– Нет, что вы. Просто в первый раз я побежал за Совком, а во второй раз должен был связаться с вами.
– Если так,
– Но я даже ее имени не знаю, не говоря уж об адресе…
– По этому вопросу уже работают. Фоторобот есть, квартал, где она проживает, тебе известен. Установить все остальное – дело техники.
– Вы правы.
– И еще одно. Когда будешь охмурять свою красотку, не забывай о том, что представления русских женщин об испанских любовниках в основном основываются на бульварных романах о страстных латинских мачо и фильмах Альмодовара, то есть весьма далеки от действительности. Изобрази горячую латинскую страсть в лучших кинематографических традициях – и успех тебе обеспечен.
– Об этом можете не беспокоиться, – ухмыльнулся Пабло. – Я ей такое кино устрою – Альмодовар позеленеет от зависти.
– Только сначала установи подслушивающие устройства. Все остальное – потом.
– Разумеется, – кивнул Пабло. – Работа превыше всего.
* * *
Василий Стародыбов чувствовал себя полностью разбитым, даже не просто разбитым, а полностью уничтоженным.
После позорного бегства от Марии, тореро некоторое время бесцельно шатался по улицам, терзаясь от пережитого унижения. Затем Василий ненадолго заскочил в снимаемую им квартиру, где быстро покидал в рюкзак самые необходимые вещи. Вопреки его опасениям, засады на квартире не оказалось, но это ничего не значило – убийцы могли появиться в любой момент.
Что делать и как жить дальше, тореро не представлял. Возвратиться на ферму Роблеса он не мог. Дело было даже не в гордости – наверняка убийцы в первую очередь стали бы искать его именно там. Вольный как ветер, Стародыбов мог отправиться куда угодно – в любую страну Европы, в Африку, а то и в Латинскую Америку. Мочьто он мог, да только денег на это не было.
"Ладно, будет день – будет пища. Главное – убраться из Барселоны", – решил Василий.
Спустившись во двор, он столкнулся с группой подвыпивших подростков, среди которых выделялся прыщавым лицом и воровато бегающими глазами Хавьер Молина – шалопаистый сынок живущего в подвальном этаже мусорщика. Увидев Хавьера, Тамбовский Красавчик оживился.
– Hola[20], Хави, – приветствовал он юного Молину.
– Олее, тореро! – глумливо заорал тинэйджер, размахивая в воздухе пустой
Остальная банда загоготала, засвистела и заулюлюкала. Один из парней приложил к затылку руку с расставленными в форме буквы V пальцами, имитирующими рога, и сделал вид, что собирается забодать Стародыбова.
– Ты еще не продал свой старый мопед? – спросил Тамбовский Красавчик, благоразумно подавляя порыв как следует наподдать обидчикам. Силы были слишком неравны.
– Хочешь купить?
– Если цена будет разумной… Ты говорил, что по этой рухляди давно помойка плачет.
– Зачем он тебе? Ты ж, вроде, на машине ездишь.
– Машина сломалась. Уступишь за двадцатку?
– За двадцадку? – изумился Хавьер и выразительно повертел пальцем у виска. – Совсем с катушек съехал! Может, тебя бык в голову боднул?
– А сколько ты хочешь?
– Полторы сотни, как минимум.
Теперь пришел черед тореро изумляться.
– За эту кучу металлолома?
– Не нравится, не бери, – пожал плечами подросток. Громко харкнув, он плюнул тореро под ноги.
– Да ладно, продай ты ему, – толстяк в синем спортивном костюме ткнул приятеля локтем в бок. – Еще вина купим.
– Двадцать пять евро, – сказал Василий.
– Стольник, – покачал головой Молина.
Сошлись на сорока.
Разжившаяся деньками компания помчалась на ближайшую дискотеку, а Тамбовский Красавчик остался наедине с ржавым облезлым мопедом, казавшимся ровесником войны франкистов с республиканцами.
Став владельцем транспортного средства, Василий немного повеселел. Хоть пешком не придется из Барселоны выбираться. Куда же всетаки поехать? Тореро обратил глаза к небу, ожидая особого, понятного ему одному знака. Безразличные к судьбе отставного майора звезды молчали, с высокомерной отрешенностью мерцая в бескрайних просторах Вселенной.
Преисполнившись пронзительной жалости к самому себе, Василий глубоко и печально вздохнул. Рубашка на его груди натянулась. Державшаяся на "честном слове" пуговица не выдержала и оторвалась. Прокатившись по асфальту, она скрылась под колесом мопеда. Стародыбов чертыхнулся и, опустившись на четвереньки, в неверном свете фонаря принялся разыскивать пропажу.
Пару минут спустя Василий извлек изпод колеса маленький пластмассовый кружок. Осененный неожиданной мыслью он уставился на пуговицу с видом молодого адепта дзенбуддизма, достигшего просветления после того, как учитель, следуя излюбленной дзенской традиции, со всей дури долбанул его молотком по голове.
Пуговица! Конечно же! Вот он, долгожданный знак!
Спрятав пуговицу в карман, воодушевленный тореадор оседлал мопед и с сорок восьмой попытки завел его. Рассыпая по улице дробный грохот страдающего одышкой мотора, он вылетел на Гран Виа де лес Кортс Каталанес и понесся по ней на юг, туда, где Гран Виа переходила в шоссе, идущее вдоль Коста Дорады.