Смертельный просчет
Шрифт:
Время пролетело незаметно, и неожиданно мы обнаружили, что остались едва не последними в зале. Гай посмотрел на часы.
— Как насчёт ужина? Я знаю здесь рядом хорошее местечко.
Мел взглянула на Ингрид, та кивнула, и вскоре мы вышли на улицу. Гай привёл нас в греческий ресторан, заказал греческое вино «Ретсина», пахнущее смолой, и началось гулянье. Гай сконцентрировал все внимание на Мел, которая была уже изрядно пьяна и на всё, что он изрекал, реагировала восторженным смехом. Я общался с Ингрид.
— Первый раз в жизни вижу живого агента ЦРУ, — сказала она.
— Послушай, — я заговорщицки понизил голос, — это государственная
— Не может быть! Я слышала разные разговоры, но не думала, что они действительно существуют.
— Как видишь, мы существуем. Но в обычных обстоятельствах никому вреда не приносим. Вот я, например, пока не изувечил ни одного человека.
— А Мел вообще собирается стать адвокатом.
Я покосился на Мел, она взорвалась пронзительным смехом. Глаза сияли, волосы растрепались.
— Не сомневаюсь, она будет прекрасным адвокатом. Трезвая, ответственная, надёжная.
— Верно, — согласилась Ингрид.
— А ты по-прежнему главный редактор «Вог»?
— Почти. Я редактор отдела журнала «Мир патио». Это новое издание. Очевидно, ты о нём ещё не слышал.
— Пока нет. Но наверняка подпишусь.
— Тогда поторопись, потому что он скоро закроется. Выходит всего шесть месяцев и уже прогорел.
— Жаль.
— Не беспокойся. На мне это не отразится. Я найду чем заняться.
— Я удивлён, что ты по-прежнему в Англии, когда в мире столько экзотических мест.
— Для меня экзотика — Лондон. Единственный город, где можно наблюдать столько очаровательных оттенков серого. А люди… они здесь такие сдержанные в проявлении душевной теплоты. Очень сдержанные. А влажные зимы романтичные.
— Ты настоящая ценительница красоты.
— Мне надоело переезжать с места на место. Моя мама теперь в Нью-Йорке, с новым мужем, и я рада, что больше не нужно следовать за ней. В Лондоне ощущается некая приятная стабильность. И работается хорошо.
— Вот только оформление двориков мало кого интересует.
— Ничего, придёт время, и я буду управлять собственной издательской империей. Возьму тебя к себе главным бухгалтером.
— Замечательно. Немедленно начну к этому готовиться.
Я налил ещё вина.
— Рад, что мы снова встретились. Ты очень выручила меня тогда во Франции. Не знаю, как бы я добрался до дома без твоих двухсот франков.
— До чего же противно было там находиться. — Ингрид передёрнула плечами. — Это одно из самых неприятных событий в моей жизни.
Мы помолчали, наблюдая за парой напротив. Неожиданно Гай повернулся к нам:
— О чём вы трепетесь?
— Ни о чём, — сказал я.
Он подался вперёд.
— О Франции, я угадал?
Мел насторожилась. Гай разлил остатки из второй бутылки «Ретсины».
— Так вот, позвольте мне сказать вам кое-что. Миновало пять лет, мы уже не дети. Пора об этом забыть. Лично я события во Франции из памяти стёр. Навсегда. И вам советую.
— Хорошо, — промолвил я, поднимая бокал.
Когда мы наконец выбрались из ресторана, я был очень пьян. Ингрид села в первое такси, я в следующее, оставив Гая в обнимку с Мел.
Разумеется, они поедут вместе. Неясно лишь, к нему или к ней.
После того вечера моя жизнь стала интереснее. Мы с Гаем начали общаться. Встречи были нужны ему не меньше, чем мне. Он действительно был актёром. Три года проучился в университете, откуда его чуть не выгнали,
Вечером ему компанию составлял обычно я. Легче стало переживать скуку на работе, когда знаешь, что в конце дня тебя ждёт веселье. Разумеется, вставать утром стало тяжелее, но тогда это меня не волновало. У Гая была небольшая квартира на Глостер-роуд, и мы регулярно обходили пабы и бары в этом районе. Иногда к нам присоединялись его приятели, тот же Торстен Шолленбергер, когда приезжал в Лондон.
О чём мы беседовали? Честно говоря, не помню. Обычная болтовня. Встречи помогали нам встряхнуться и развеять дневную скуку. В конце вечера Гай обычно начинал кадрить женщин и почти всегда добивался успеха. Он был хорош собой, в нём угадывалась аура рискового парня, героя боевика. Это привлекало. Мои попытки понять, какого типа женщины клюют на него, оставались безуспешными, пока я не осознал, что при определённых условиях он способен очаровать почти любую. Гай предлагал им веселье и секс при полном отсутствии обязательств с обеих сторон. Давал «порядочным» девушкам возможность стать на одну ночь «непорядочными».
Такие правила игры принимали многие. Но не Мел. Гай относился к ней, как к запасному варианту. Если ничего подходящего найти не удавалось, ехал к Мел. Без звонка, без предварительной договорённости, просто заявлялся ближе к двенадцати. И она всегда ждала его.
Порой Мел ходила с нами куда-нибудь. Неизменно в приподнятом настроении, а Гаю всё это было до лампочки. Нет, он ей не грубил. Хуже — просто проявлял безразличие. Я понимал: Мел любила Гая, а он пользовался ею, как какой-нибудь необязательной вещью, которая всегда под рукой. Мел панически боялась его потерять и потому была готова на все. Если бы я тогда задумался над происходящим, то наверняка бы обнаружил в характере Гая черты законченного эгоцентрика. Но я не задумывался.
Гай закончил курсы пилотов и летал на дорогом одномоторном самолёте «Сессна-182», который купил ему отец. Он часто брал меня с собой. Мы летали с аэродрома Элстри в северной части Лондона обедать во Францию, иногда в Дорсет, где было очень симпатичное лётное поле. Гай уже изрядно поднаторел в лётном деле. Его коронным номером было пронестись над волнами на высоте пятнадцати метров, едва их не касаясь, или подняться метров на восемьдесят над полями английской глубинки.
Вдохновлённый примером, я тоже начал учиться. Практиковался на старом драндулете «АА-5». Мне сообщили, что безопасная высота для полёта не ниже семисот метров, перед полётом необходимо тщательно проверять самолёт и ни в коем случае не употреблять алкоголь. Похоже, Гай считал, что правила написаны не для него. Проучившись какое-то время, я начал нервничать, сидя рядом с ним в самолёте.