Смертельный рейд

Иванович Юрий

После чего уселся на лавку у стены, сложил свои ручищи на груди и приготовился смотреть спектакль. Иначе и не объяснить эти его выпуклые глаза, следящие за каждым моим движением. Да и старшина, усаживаясь на единственный стул, уже на правах старого друга не приказывал, а эдак душевно советовал:

– Да ты не стесняйся, Миха, приступай к работе, мы только чуток посмотрим, успокоимся и пойдем! – Видно было, что душа у него переживала за предыдущие поражения родного сектора не меньше, чем у Сергия. – Главное, покажи нам хоть капельку своего мастерства.

Легко сказать, капельку! Как говорится: таланта

полная кастрюля, да вот ложку бы еще к нему. Глядя на краски, я понял, что понятия зеленого не имею, как их смешивать, разводить и наносить. Хорошо хоть карандаши имелись, разные, еще и с разной грифельной начинкой. Полотна разных размеров уже были на рамках, часть даже загрунтована разными цветами. Причем и сомневаться не приходилось: подобные рисовальные принадлежности и все, что я вижу в этой тюремной мастерской, – не то что не средневековье и даже не двадцатый век по земным понятиям, а как минимум середина двадцать первого века. То ли местный начальник настолько сбрендил на пункте победы его личного художника, то ли подобное было доступно в этом мире любому художнику. Или все это досталось в наследство от какого-то в самом деле великого художника. Неужели?.. Что с ним случилось и так ли это, я спрашивать побоялся. Суеверие проклюнулось.

Мало того, поди что-то спроси лишнее, так сразу поймут, что ты с неба свалился. Вернее, из колодца вылез.

Но спросить все-таки следовало. Особенно по темам предстоящих работ.

– Чьи портреты?

– Кого угодно. Хоть себя рисуй.

– Зеркало надо.

– Будет! Ксана чуть позже принесет.

Это обещание поставного напомнило, как мне вслед смотрела смазливая секретарша. Очень обидно смотрела! Да и вообще как она высокомерно себя вела хотя бы с тем же Бореем, так и взывало к мелочной, мещанской мести. Обладать ее телом мне вряд ли удастся, а вот хоть немного унизить да заставить вокруг меня повертеться можно и попытаться. Другой вопрос, как к моим рассуждениям и пожеланиям отнесется шкафообразный начальник этого сектора. Поэтому я начал издалека:

– Обязательно только портреты?

Сергий только одним взмахом бровей взбодрил рвение заговорившего старшины.

– На конкурсе оцениваются работы по категориям, – затараторил тот. – Низшая – абстракционизм. Чуть выше – натюрморты. Потом портреты. Затем – во весь рост изображение. Ну и наивысшее – групповое изображение сразу нескольких людей или фантазия. Можно даже валухов рисовать. А то и гаузов. Улицы города и дома приравниваются к натюрморту, но если с людьми – к портрету.

«Партизаны на луне! Кто же те великаны? И чем отличаются валухи от гаузов?»

Все еще продолжая сипеть и коверкать слова, я стал осторожно выспрашивать:

– Если рисовать с натуры?

– Кого закажешь, тот и будет с тобой сидеть в одной камере! – с юморком обещание от поставного.

– Женщину?..

– Легко!

– А если голую?

– У-у-у! – Сергий умудрился и глаза в восторге закатывать, и кивать одновременно.

– Покрывало и… она!

Я жестом указал на кровати расстеленное покрывало, потом улегся на живот и согнул одну ногу в коленке, как делают супермодели на рекламных фотографиях.

На это уже замычали оба. Кажется, от самой возможности лицезрения подобной картины они от слюнок ничего иного и сказать пока не смогут.

Но мне еще оставалось показать ту «капельку» таланта, после которой мои требования станут более весомы. Поэтому я на мольберт, развернутый к зрителям, прикрепил лист ватмана кнопками и буквально несколькими линиями нарисовал силуэт женского тела в только что показанной мною позе. Гипна не подвела! Как и маленькая сестренка Мансаны в своем ведьмовском просмотре, сказавшая, что я стану великим живописцем: я мог себя смело зачислять в академики. По крайней мере, по рисунку. Оба местных господина сидели и мычанием выражали свои восторги.

Голову к силуэту пририсовал только контуром прически, без лица, и замер, не зная кого изобразить.

– Женщина… – Я всем видом изображал терзания великого маэстро перед творимой формой. – О! Может… Ксана?

Интересно было смотреть на обоих: старшина Борей весь как-то дернулся, словно размышлял, смеяться или нет. Тогда как поставной нахмурился, закряхтел, задвигал своими могучими плечами, словно на него вдруг высыпали большую коробку с кусачими муравьями. Однозначно он свою секретаршу не только для мебели держал, и вполне возможно, будь он в пылу начальной влюбленности, мне могло и непоздоровиться от вспышки ревности. Но похоже, что своими капризами и склочным характером Ксана уже и его достала. А такой резкий, независимый и характерный самец никогда долго не станет терпеть вмешательства самки в свои дела и спускать ей покушения на его личную свободу.

То есть временная ситуация оказалась самой удачной для некоторой смены комбинации в их отношениях. Вариантов было несколько: разрыв, укрощение, наказание или разъяснение зазнавшейся девице ее истинного места. А то и просто попытка опозорить и унизить. Хотя я позже узнал, что в данном мире считалось за огромную честь позировать профессиональному художнику хоть голой, хоть вообще в непристойных позах. По большому счету, поговори я с Ксаной отдельно, она бы и сама пришла в мою камеру для работы натурщицей. Может быть.

Ну а тут еще и Сергий решил:

– Ну да, коль рисовать тело, то пусть будет одно из лучших нашего сектора.

– О! Есть еще лучше? – выдавил я уже шепотом.

На это лицо поставного пошло гримасами. Мол, и есть, и лучше, но уже не для рисования, а для… «И не для всех! А только для меня!»

Ну кто ж спорить станет с главным начальником, который, кажется, себе уже имеет на примете более покладистую, но, главное, более шикарную секретаршу. (Бедная Ксана! Догадывается ли она?)

Я тоже не спорил. Поэтому без единого звука отдал снятый ватман в протянутую ручищу. За что был по-братски похлопан по плечам второй подобной ручищей и награжден благословлением:

– Работай. Все у тебя будет. Обед привезет Ксана чуть позже. Когда нарисуешь первый портрет и он мне понравится, вообще проси из еды что только душа пожелает. Об остальном тебя проинструктирует Борей. Не унывай!

После чего Сергий, словно ходячая скала, поспешил по своим делам. А я и не унывал. Уж как-нибудь, но пару недель и в тюрьме пересижу, портретами занимаясь. Потом выведаю про друзей, помогу им выбраться куда надо да сбегу. Свой колодец с переходом тоже без труда отыщу. Теперь самое главное – это сбор информации. Особенно про гаузов выведать все надо поподробнее.