Смертельный розыгрыш. Конец главы
Шрифт:
— Моему парню будет что почитать! — хихикнула она и приняла развинченную позу, модную у современных манекенщиц.
— Все будут от вас без ума, — пообещал ей Найджел и потянулся за телефонной трубкой.
— Высечь бы эту блондиночку хорошенько, — пробурчал инспектор Райт. — Десять человек целую неделю хлопочут впустую только потому, что эта балда хотела скрыть свои похождения.
Было девять часов вечера. Найджел и Клэр Массинджер пообедали в студии, а теперь поили только что пришедшего инспектора кофе. После недели напряженной работы его длинное костлявое лицо выглядело еще более костлявым, а глаза лихорадочно блестели.
Клэр налила ему большую чашку кофе, плеснула туда коньяку, а потом свернулась рядом
— Ваше здоровье, мисс Массинджер. Этим вы спасли мне жизнь. — Он оглядел студию, кивком головы показал на одну из скульптур и удивительно точным жестом изобразил работу скульптора над глиной. — Ну, как наше месим-лепим?
— Не жалуюсь.
Клэр и Райт любили делать вид, что инспектор — беспросветно темная личность, чьи эстетические потребности не идут дальше открыток с изображением коров на горном пастбище и порнографических карточек. Он ей чуть-чуть подыграл и выудил из-за спинки кресла комок влажной глины, за что получил вторую чашку кофе с коньяком.
— В странных местах прячут ваши гости жевательную резинку, — заметил он.
— Я бы хотела когда-нибудь вылепить ваши руки, — сказала Клэр.
— А чем вам мое лицо не нравится?
— Нет, оно тоже очень интересное. Но для бюста надо долго позировать, а вы не усидите.
— Когда я покончу с этим делом, я хоть месяц готов сидеть как прикованный.
— Я думала, оно уже кончено.
— Помилуйте, только начинается. Человека, по описанию похожего на Киприана Глида, видели выходящим из здания сразу после убийства. Предположим, мы его арестуем и выставим для опознания рядом с пятью другими людьми, одетыми в пальто с начесом и большие темные шляпы…
— Бородатыми, — добавил Найджел.
— Ладно. Можем раздобыть для них и фальшивые бороды. И вы думаете, что эта дурочка Сьюзен Джонс на него покажет? Разве что чудом. А чудес не бывает, во всяком случае со мной.
— Значит, вы уверены, что это он? — спросил Найджел. — А страница, вложенная в автобиографию?
— Бог с вами, мистер Стрейнджуэйз, на мой взгляд, это — самая сильная улика против него. Хотя прокурор на нее и смотреть не захочет. Вы пошли по неверному следу. Все очень просто. Глиду позарез нужны деньги, и он ненавидит мать. Когда мы в первый раз встретились, он притворился, будто не знает, что она не оставила завещания. Но он мог прекрасно знать, что завещания нет. Ну вот. Значит, она умрет, не оставив никаких распоряжений. А он то и дело забегал к ней в издательство и имел сколько угодно возможностей заглянуть к ней в ее рукопись. Там есть страница, где сказано прямо или намеком, что до брака с отцом Глида у нее был ребенок от другого человека. Из этой страницы могло быть не ясно, что ребенок был внебрачный. Правда, это не имеет большого значения — последний ваш разговор с ним показал, что Глид не разбирается в юридических делах. Он не знал, что внебрачный ребенок не имеет никаких прав, если существуют законные дети. Страница, которую он напечатал после убийства матери, подложена в рукопись для того, чтобы власти не стали искать каких-нибудь других родственников.
— Да, — медленно произнес Найджел, — звучит вполне убедительно. Но вы забываете, что еще сделал убийца с рукописью.
— Ничего я не забываю, — живо возразил Райт. — Вы подразумеваете стертое «Л». Представьте себе, что вы — Глид. Вы убили свою мать, вытащили опасную для вас страницу и заменили ее другой, которую только что напечатали. Перелистываете еще несколько страниц, и вдруг в глаза вам бросается ваш собственный инициал!
— Но…
— В таком состоянии он вполне мог принять его за свой. Он чертовски торопится, ему некогда разглядывать букву. Она стоит перед глазами, растет, указывает на него, как перст убитой матери. И он спешит ее стереть.
— У вас необычайно развито воображение, инспектор, — поежившись, сказала Клэр.
— Да, — сказал Найджел. — О такой возможности я не подумал.
Инспектор Райт изложил им свои ближайшие намерения. За Киприаном Глидом неусыпно следят. Сегодня
— Меня удивляет, — вставил Найджел, — что на нем все еще было бежевое пальто, когда его видела Сьюзен. Ведь оно должно было выпачкаться в крови. Известно, что по пятницам сотрудники уходят в пять сорок пять. Однако риск натолкнуться на кого-нибудь из компаньонов все равно был велик. Почему он не снял пальто и не спрятал его в саквояж перед тем, как выйти из комнаты мисс Майлз?
— Наверное, просто забыл. В конце концов сдали нервы. Лишь бы поскорее убраться из этой комнаты.
— Вы полагаете, что он вышел на улицу, вымазанный кровью?
— Мог снять пальто в тамбуре и спрятать до того, как отворил дверь на улицу. — Блестящие глаза инспектора Райта уставились на Найджела. — Никак не успокоитесь, пока не поставите все точки над «i»?
Найджел пожал плечами:
— Пожалуй, да. Но это пальто с начесом меня все же смущает. Ведь все остальное он делал точно по плану. И потом то, что сказала мне Сьюзен, или, вернее, как она это выразила… Да вы и сами несколько минут назад невольно это повторили… — Он замолчал и задумался.
— У маэстро приступ загадочности, — заметила Клэр.
— Бывают обстоятельства, когда форма, мундир — самая лучшая маскировка. Помните рассказ Честертона о почтальоне? Но тут обратная задача: убийца хотел, чтобы его заметили. Ну что ж… — Найджел внезапно обернулся к инспектору: — Вы можете себе представить Артура Джералдайна в роли темной лошадки?
— Это еще что за ход?
Найджел описал свой послеобеденный разговор со старшим компаньоном. А что, если Миллисент Майлз рассказала своей школьной подруге миссис Блейн чистую правду? Что, если молодой Джералдайн действительно пытался изнасиловать рано созревшую девушку? Тот «оглушительный скандал», который, по словам Джералдайна, разразился из-за продажи сервиза, мог, в сущности, произойти из-за его покушения на Миллисент. И отец согласился замять эту историю за деньги. Ведь и через год, хотя он все еще не поступил на работу, семья жила, по мнению Стивена, не нуждаясь. Мистер Майлз не мог бы держать в руках молодого Джералдайна, если бы тот письменно во всем не признался. За молчание папаша получал какую-то ежегодную мзду, а письменное признание служило ему гарантией. Когда через несколько лет после смерти жены умер и мистер Майлз, бумажка попала в руки дочери. В то время она была богата. Но теперь, когда ее книжки вышли из моды, разве не могла она вытащить на свет божий этот документ?
— Несуразная идея, — горячо возразил Райт. — Молодой парень может поддаться запугиванию, но Джералдайн — не зеленый юнец. Если бы мисс Майлз стала ему угрожать, он бы сразу обратился в полицию; он-то знает, что в такого рода процессах о шантаже имя истца теперь не называется.
— Теоретически это так. Но практически где гарантия, что его имя не выплывет наружу? А подобный скандал — гибель для репутации добропорядочного издателя, особенно когда имеется его письменное признание.
— Ладно, — уступил наконец инспектор. — Пусть он убил, чтобы заткнуть ей рот. В таком случае где же этот самый документ-признание? Среди бумаг покойной его нет. Но если мисс Майлз принесла его с собой в прошлую пятницу, чтобы поторговаться, неужели Джералдайн не смог бы отнять у нее эту бумажку без кровопролития? Или же, наоборот, выкупить? А тогда убивать мисс Майлз уже не имело бы смысла.