Смертельный розыгрыш. Конец главы
Шрифт:
В одном из двоих мальчишек постарше я узнал сына бейлифа. Он сказал, что это цыганенок поджег отцовы стога. Они искали его весь вечер, наконец увидели, что он зашел в лес, и устроили засаду. Сейчас они отведут его в деревню и вызовут полицию. Такова была суть его сбивчивого рассказа, который мне удалось понять с большим трудом, потому что одновременно то же самое громко, во всю глотку рассказывали и остальные члены этой маленькой шайки.
Все это время их пленник — невысокая сутулая фигурка — стоял молча, закрывая лицо руками. Между его тонких пальцев текла струйка крови — в лунных сумерках она казалась совершенно
Момент был щекотливый. Младший Гейтс и его шайка не хотели выпускать из рук законную добычу. Но я недаром учительствовал столько лет; в конце концов мне удалось спровадить ребят, и они побрели вниз по проулку. Когда они отошли достаточно далеко и не могли уже меня слышать, я повернулся к цыганенку, который все еще стоял передо мной в фаталистически покорной позе.
— Очень жаль, что так случилось, Вера. Надеюсь, вы ранены не слишком сильно.
Она отняла руки от своего прекрасного смуглого лица. На одной щеке я увидел все еще кровоточащую ранку.
— Кто-то из них бросил в меня камнем. Нет ли у вас чистого платка, Джон?
Я прижал платок к ранке, потом, сбросив свою шляпенку,— такие обычно напяливают на пугала,— она взяла его у меня и приложила к щеке. В лунном свете ее волосы поблескивали, как полированное черное дерево.
— Отвести вас домой или, может, заглянете к нам в «Зеленый уголок», отдохнете немного?
— Чуть погодя. Я хотела бы потолковать с вами, Джон. Все это так…— Она запнулась.— Не посидеть ли нам на этих воротцах?
Мы уселись на верхнюю слегу.
— Вы думаете, они узнали меня?
— Убежден, что нет.
— Но вы-то узнали?
— Скорее угадал, чем узнал. Мальчики так не бегают. Да и поза, в которой вы перед ними стояли, не мальчишеская.
— Мне повезло, что это оказались вы.— Она посмотрела на меня взвешивающим взглядом.— Надеюсь, вы не думаете, что это я подожгла стога?
— Нет, конечно. Но разумно ли бродить вот так, когда вся деревня уверена, что их поджег цыганенок.
— Я этого не знала.
— Но ведь ваш муж был на пожаре… или он ушел раньше, чем завели этот разговор. Это было уже после того, как потушили пожар.
— Он ничего мне не сказал.— Вера задумалась, глаза ее потемнели.— Положение довольно неловкое.
— Неловкое?
— Да. Мальчики разбегутся по домам и тут же расскажут своим родителям, что поймали цыганенка, но вы забрали его у них. Как вы объясните?…
— Я скажу, что убедился в его непричастности к поджогу и отпустил.
— Это им не понравится. Они скажут, что вы должны были послать за полицией, чтобы цыганенка допросили по всей форме.
— Ну что ж, я скажу, что вы удрали. Человек я пожилой, где мне вас догнать.
Вера засмеялась своим звонким, как птичьи трели, смехом.
— Вы поразительный человек, Джон. С виду такой респектабельный и солидный. Кто бы мог подумать…
— Что?
— Нет, ничего… На этой жерди так неудобно сидеть. Вы не схватите смертельную простуду, если снимете свой макинтош и расстелете его на траве?
Я сказал, что постараюсь выдержать это тяжкое испытание. Мы сели на макинтош, спиной к изгороди. И сама Вера, подумал я, поразительная женщина. Все ею сказанное
— Ну что,— сказала она после недолгого, с минуту, дружелюбного молчания.— Спрашивайте.
— О чем?
— Послушайте, Джон, просто невероятно, чтобы мужчина был таким нелюбопытным. Вы ведь наверняка горите желанием знать, что я делала в этом маскарадном наряде?
— Но я не уверен, что вы горите желанием рассказать мне. В этом нет никакой необходимости, дорогая.
— Тогда угадайте. Я обещаю сказать, верна ли ваша догадка.
— Хорошо,— согласился я.— Предположим, вам надоело торчать целыми днями одной в Замке. Цыганенка никогда не видели по субботам и воскресеньям, когда ваш муж дома. Бродить по здешним окрестностям в сари немыслимо, вот вы и переодевались цыганенком. Чтобы никто не мог вас узнать. Услышав, что жена бродит одна по ночам, Роналд вряд ли одобрил бы ее поведение. В вас есть что-то дикое, первозданное, вы жаждете одиночества, нет, свободы. Вы та самая кошка, которая гуляла сама по себе.
Она в упор глядела на меня большими, немигающими, горящими, кошачьими глазами.
— Вы, оказывается, самый что ни на есть романтик,— прошептала она.
— Стало быть, я ошибаюсь?
— Вы слишком хорошо воспитанный человек, чтобы прямо высказать свои подозрения. Выскажите же их.
— Вы встречаетесь с кем-нибудь по ночам?
В ее долгом молчании мне почудилась обида, я начал извиняться.
— Нет, нет,— отмела она мои извинения,— вы совершенно правы. Да, я встречалась. Да, с любовником. Поэтому мне и приходилось переодеваться. Не могла же я встречаться с ним в доме Роналда, в этом было бы что-то вульгарное,— она засмеялась,— даже для «черномазой». Сама не знаю, почему рассказываю вам все это,— добавила она с забавным недоумением.
Услышав это словцо «черномазая», я сразу вычислил, о ком речь. В моей памяти всплыла фраза,— какой отвратительной представлялась она мне сейчас!— слышанная мною в саду Замка, на званом ужине.
— Но он же ужасный наглец!— вырвалось у меня.— Вам повезло, если вы отделались от него, дорогая. Если, конечно, отделались.
— Вы знаете, о ком я говорю? О нас уже ходят сплетни?
— Я ничего не слышал.
— Я знаю, что он грубое животное. Знала это с самого начала.— Бесконечная печаль звучала в голосе Веры.— Но я не видела никаких причин… отвергнуть его… Мы встречались здесь, в лесу. По поверью, около развалин часовни водится нечистая сила. Берти сказал, что местные жители боятся туда ходить.
Я снова почувствовал на себе ее взгляд. Задумчивый, как бы размышляющий. И мне вспомнились слова Харди: «…бывало, размышляла она, оглядывая меня, и какой прекрасной казалась нам жизнь!» И вдруг в тревожном озарении я понял, что для меня настал как раз такой миг. Ее рука — маленькая, удивительно гибкая — оказалась в моих пальцах.
— Я боюсь его,— призналась она. И, помолчав, прибавила:-Уверена, что он затеял все это лишь для того, чтобы отомстить Роналду, который отобрал у них с братом родовое имение.