Смертельный удар (сборник)
Шрифт:
Когда я закончила свой рассказ, он сказал:
– Хорошо. Ты влипла. У тебя есть друг детства, который желает, чтобы ты нашла того, кто убил твою подругу, есть молодой Юршак и эта странная химическая компания. И может быть, еще Мусорный король. Будь осторожна, если к делу причастен Стив Дрезберг. Этот мальчик играет наверняка. Я могу узнать, связан ли он с Юршаком, но какое отношение имеет ко всему этому Гумбольдт?
– Хотела бы я знать. Юршак ведет его страхование, что не является таким уж большим преступлением, коли он просто делает на этом денежные махинации, но я не в состоянии узнать, что Гумбольдт делает для Юршака. – Ускользающее воспоминание,
– Что? – подозрительно потребовал Мюррей.
– Ничего. Мне показалось, что я что-то вспомнила, но я совершенно не могу ухватить это. Но я хочу знать, почему Гумбольдт лжет о Джое Пановски и Стиве Ферраро. Это должно быть что-то действительно важное, потому что, когда я пришла в его офис сегодня полюбопытствовать об этом, меня выдворили какие-то ненормальные обезьяны из его охраны.
– Возможно, ему просто не хочется, чтобы ты вертелась возле него, – нарочно предположил Мюррей. – Бывают времена, когда мне тоже хочется иметь охраняющих меня обезьян, чтобы избавиться от тебя.
Я шутливо стукнула его кулаком, но он перехватил мою руку и на мгновение задержал в своих:
– Давай, Варшавски. Здесь пока еще нет истории. Просто измышления, которые я не могу опубликовать. Почему мы сегодня обедаем вместе?
Я вытащила руку из его цепких пальцев:
– Я веду определенное расследование. Когда я получу какие-то результаты, я, может быть, получу некое представление, почему Гумбольдт лжет, но непосредственно сейчас я иду на встречу с Артом Юршаком-старшим. Я получила главную дубинку, чтобы воздействовать на него, поэтому надеюсь, что он выложит мне все, что знает. Именно в этом и заключается то, чего я хочу от тебя. Если я каким-либо образом исчезну, поговори с Лотти, Кэролайн Джиак и молодым Юршаком. Эти трое могут дать тебе ключ.
– Насколько серьезно ты расцениваешь тот факт, что находишься в опасности?
Я наблюдала, как Мюррей осушил очередную пивную кружку и попросил третью. Он весит двести сорок или двести пятьдесят – и может поглощать все это. Я остановилась на кофе: мне хотелось, чтобы моя голова была ясной на период встречи с Юршаком.
– Серьезнее, чем мне хотелось бы. Кто-то оставил меня помирать в болоте пять дней назад. В пятницу двое из тех же в капюшонах поджидали меня у дверей моей квартиры. А сегодня Густав Гумбольдт сказал нечто странное, словно Питер О’Тул, пытавшийся заставить своих ребят одолеть Бекет. Так что это вполне реально.
Конечно, Мюррею не терпелось узнать о дубинке, которую я собиралась занести над Юршаком, но я твердо решила, что не позволю ему сделать это достоянием публики. Мы спорили до часа пятнадцати, потом я встала, положила пятерку на стол и вышла. Мюррей кричал мне вслед, но я надеялась попасть на автобус прежде, чем он выскочит из кафе и догонит меня.
Сто сорок седьмой автобус уже закрыл двери, когда я сошла с последней ступеньки. Исключительно человеколюбивый водитель открыл их, когда увидел, что я бегу по тротуару, и я успела вскочить на подножку. Арт назначил встречу на два тридцать вместо двух, и я успевала, но мне хотелось удостовериться, что он не появится раньше с неким вооруженным эскортом. Я совсем не знала молодого Арта и не могла доверять ему: он мог и солгать мне о том, что сумел одурачить отца. Или, может, и сам большой Арт не доверяет своему ребенку и не принял во внимание его россказни. На всякий случай я хотела опередить их и обнаружить ловушку.
Я поднялась до Джексон-стрит и прошла три квартала к востоку, дойдя
Под пасмурным зимним небом Грант-парк обезлюдел. Пустые пакеты из-под картофельных чипсов и битые бутылки из-под виски валялись в опавшей листве, являясь единственными признаками человеческого присутствия. Я отошла к розарию, что был разбит с южной стороны фонтана, присела на постамент одной из статуй, стоявших вокруг. Засунув «смит-и-вессон» в карман куртки, я держала большой палец на предохранителе.
Легкая прохлада стояла в воздухе после полудня. Несмотря на относительно теплый воздух, я ощутила холод от сидения в сырости. Я не надела перчаток, чтобы держать оружие в готовности, но к тому времени, когда появился Юршак, мои пальцы так закоченели, что я сомневалась, смогу ли стрелять.
Около трех пятнадцати на Лейк-Шор-Драйв остановился лимузин, из которого высадился член городского управления со своим напарником. Лимузин двинулся вверх к Монро, где развернулся, и проехал, чтобы остановиться поблизости от фонтана. Когда я удостоверилась, что никто не появился, чтобы держать меня под прицелом, я встала со своего сиденья и вернулась в парк.
Юршак осматривался вокруг, ища своего сына. Он не обратил на меня никакого внимания, пока вдруг не понял, что говорить с ним собираюсь я.
– Арт не смог прибыть, мистер Юршак, он прислал меня. Я – Варшавски. Думаю, вы слышали мое имя от вашей жены. Или от Густава Гумбольдта.
Юршак был одет в черное кашемировое пальто, застегнутое до подбородка. В его лице, оттененном черными волосами, я увидела несомненное сходство с Кэролайн: те же высокие округлые скулы, короткий нос, удлиненная верхняя губа. Даже его фиалковые глаза были такими же, только немного поблекшими с возрастом, но отличались чистой голубизной, которую не часто увидишь. Он казался больше похожим на нее, чем на молодого Арта.
– Что вы сделали с моим сыном? Где вы его держите? – требовательно начал он охрипшим голосом.
– Он пришел ко мне в субботу, опасаясь за свою жизнь… утверждал, будто вы сказали его матери, что он для вас умер, коли позволил мне заполучить отчет, который вы сделали по «Ксерксесу» для «Маринерз рест». Он сейчас в безопасности. Я хочу поговорить с вами не о вашем сыне, а о вашей дочери. Возможно, вы пожелаете сказать вашему спутнику, чтобы он отошел в сторону, пока мы поговорим.
– О чем вы говорите? Арт – мой единственный ребенок! Я требую, чтобы вы отвезли меня к нему немедленно, или я вызову полицию, причем быстрее, чем вы сумеете моргнуть.
Его губы сжались в линию, изобличая упрямство и разгневанность, которую я тысячу раз наблюдала на лице Кэролайн.
Арт был влиятелен в Чикаго еще до того времени, когда я поступила в колледж. Даже без его клики, контролирующей городской совет, нашлось бы достаточно полицейских, обязанных благосклонности Юршака. Любой из них был бы счастлив арестовать меня, если бы он того захотел.
– Вернитесь в памяти на четверть века назад, – тихо сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не прервался. – Дочери вашей сестры… солнечный полдень… ваша племянница танцует для вас, пока муж сестры на работе. Вы не могли забыть, что вы значили в жизни этих двух девочек.