Смертельный удар

Злотников Роман Валерьевич

Колонны Корпуса и следовавшие за ними степняки шли через горные проходы в течение целой четверти. И когда они наконец прошли, командиры фортов еще почти две четверти не решались выслать разведку или послать людей на смену дозорным, которые давно уже сидели без пищи и воды. Собрав же наконец солдат, командиры снеслись с соседними фортами и отправили гонцов в ближайшие селения. Из всей мозаики полученных сведений перед ними предстала пугающая и удивительная картина. Горгос был обречен. По их расчетам, через перевалы прошли почти полторы сотни тысяч «длинных пик» и более шестисот тысяч степняков. Однако, в отличие от прошлых набегов, ни степняки, ни тем более «длинные пики» не разрушили ни одного дома и не убили зря ни одного человека. У крестьян отобрали большую часть урожая прошлого года, но оставили на семена. Забили всех коров, кроме яловых, и оставили по два быка на деревню.

Никто не насиловал женщин, хотя степняки, проезжая мимо, злобно зыркали по сторонам прищуренными глазенками. И главное — никто не останавливался на ночлег в селениях.

Это означало, что тот, кто вел степняков, держал их железной рукой. И тот, кто их вел, не хотел забирать жизни тех, кто жил в этих краях. Хотя пример форта, открывшего стрельбу, показывал, что сделать это ему ничего не стоило. Люди в селениях, пораженные тем, что степняки прошли мимо, никого не ограбив и не сожгли ни одного дома, начали вслух говорить о том, о чем прежде только шептались. По-видимому, тот, кого объявили первым врагом Горгоса, действительно являлся посланцем богов, которые прислали его защитить жизнь будущих детей и покарать злых колдунов, собиравшихся уничтожить мир. Слухи об этом приносили мелкие торговцы, доставлявшие товары из портов на побережье. И вот теперь все говорило за то, что слухи оказались правдой. Но все равно было тревожно. Когда в битве схлестнутся ТАКИЕ силы, простому человеку однозначно придется туго. А ведь орда еще должна будет идти обратно… Поэтому крестьяне спешно устраивали убежища в горах и свозили туда нехитрый скарб. Оставшуюся живность перегоняли на высокогорные луга, а сами договаривались с начальниками фортов о том, чтобы те отрядили солдат научить крестьян владеть оружием и, в случае чего, приняли бы под защиту прочных стен форта. Начальники, понимая, что иного пополнения гарнизонов ждать уже не приходится, охотно шли на это. И даже, памятуя о том, что денег на оплату фуража и припасов тоже можно больше не ждать, выделяли солдат в помощь для обработки полей. На пограничье быстро вырастали новые княжества, за повседневными заботами уже мало вспоминающие, что когда-то они были частью великого государства по имени Горгос. А в прежних святилищах Магр доморощенные художники малевали изображение воина на коне с Багровым глазом Магр на груди. И люди тянулись к этим изображениям, горячо моля Защитника и Посланца отвратить беду. Так рождался новый культ, которому в будущем предстояло завоевать множество стран и народов.

Корпус двигался по Горгосу. Сзади шла огромная орда. Грон задержался у первых трех городов, и его командиры показали степнякам, что такое правильная осада. На погибель горгосцам вокруг росли большие леса. Так что материала для изготовления таранов и примитивных осадных лестниц было предостаточно, Рабов, которые могли бы их делать, также хватало, а суть разделения на штурмующие и прикрывающие отряды степняки уловили быстро. Первые в лоб перли на стену и в образовавшиеся проломы, а вторые засыпали воинов, стоящих за зубцами и в развалинах или проемах выбитых ворот, тучей стрел. Потом Корпус двинулся вперед, походя перемалывая выдвигавшиеся навстречу орде воинские отряды. Принц, со своим почти трехсоттысячным войском двинувшийся было навстречу степнякам узнав, что вместе с ними идут «длинные пики», увел войска на запад и выставил мощные заслоны на перевалах Срединного хребта, рассекавшего Горгос на две неравные половины. Потом с юга пришел Гамгор со своим спешенным флотом и принес вести о том, что столица пала, император мертв, главный храм Магр разрушен, а на южной оконечности полуострова высадилась Толла с элитийской армией. И вскоре любое сопротивление прекратилось. Грон замедлил продвижение Корпуса и послал гонцов, приглашая ханов на хурал. Степняки, дорвавшись до возможности всласть пограбить, оставляли после себя практически выжженную землю, и сначала это отвечало планам Грона. Он хотел создать дистанцию между поселенцами пограничья, которых они практически не тронули, и остальным Горгосом, который был обречен на разорение. Но сейчас наступило время иных решений. Горгос был почти повержен. Семь северо-западных провинций, в которых укрылся принц, служили последним прибежищем остаткам высших сословий Горгоса, и Грон дал команду пропускать беженцев в эти провинции живыми и невредимыми. Собравшиеся там были обречены на полное уничтожение, и он хотел, чтобы произошла естественная селекция и те, кто из последних сил цеплялись за старое — сами пришли бы в ловушку. Он предполагал, что, несмотря на то что они по пути разрушили практически все храмы Магр и вырезали всех священников, довольно существенная часть жрецов все-таки могла скрыться. И в первую очередь те, кто получил предупреждение через Места власти. Потому что в нескольких тайных убежищах Ордена, в которые он послал рейдовые отряды, бойцов встретила пустота.

Ханы прибыли спустя четверть. Причем пришли не только те, кто был на хурале перед походом, но и те, кто присоединился к Корпусу позже, однако до сих пор считал себя независимым. Ханы были возбуждены, веселы и горды собой. Их глаза яростно сверкали. Рассевшись на большой поляне, за расстеленными на земле и уставленными кушаньями роскошными венетскими коврами, многие ханы начали восхищенно щупать мягкий ворс и удивленно цокать языками, разглядывая яркий рисунок. Как и любой сабантуй степняков, хурал начался с обжираловки. Ханы восторженно лопали творения лучших горгосских поваров, модифицированные в соответствии со вкусами людей, с детства привыкших видеть деликатес в вареной конине. А Грон обильно уснащал пир танцами горгосских танцовщиц. В конце первого дня

он полностью очаровал ханов, вручив каждому по великолепному доспеху, щиту и шлему из императорской оружейной, которые прибыли вместе с Гамгором. На следующий день, когда пережравшие и упившиеся ханы слегка отошли, Грон снова собрал их на той же поляне. Из угощения на этот раз было только легкое вино, для большей раскованности, и сладкие фрукты. Когда он вышел перед ханами, многие из которых уже напялили на себя подаренные доспехи, его встретил многоголосый вопль «ЮИ-У!», которым степняки выражали свое восхищение. Грон кивнул, грозно насупив брови, и уселся на самый роскошный ковер. Каждый народ требовал, чтобы любой, объявивший себя вождем, вел себя соответственно их представлениям о вожде. Это правило было особенно верным у диких племен. Некоторое время ханы, в соответствии с обычаем, громко орали друг другу, какой у них великий вождь, и как враги в страхе бегут, едва заслышат стук копыт его коня, и как он может в одну ночь покрыть сотню женщин. Потом гомон поутих, и все взоры устремились к Грону. Он несколько мгновений сидел в полной тишине, а потом, также в соответствии с традицией, вскочил на ноги и громко проорал то, что только что вопили о нем, а ханы на каждый его пассаж громко возглашали:

— Эйе! Ох-ха!

После того как все церемонии были соблюдены, можно было переходить к делу. Грон снова грозно нахмурил брови и начал речь:

— Вы пришли в эту землю, правители которой считали, что их седла выше, а кобылицы тучнее, и попрали ее копытами своих коней. Теперь она лежит перед вами как сухой конский навоз и ждет, когда вы согреете руки над кострами из их больших каменных шатров. — Он смолк, прерванный криками «Эйе!» и «Ох-ха!», потом грозно мотнул головой и продолжил несколько неожиданно для ханов: — Но я хочу спросить вас, а что вы собираетесь делать с пеплом?

Над поляной повисла тишина. Ханы озадаченно переглядывались. Как правило, все набеги происходили по одному сценарию: налететь, захватить, то, что нельзя увести и увезти с собой — сжечь и с почетом вернуться в стойбище. Но некоторые из ханов только на этом хурале осознали, что их стойбища двигаются вместе с ними. И они каждую ночь с почетом возвращаются в свои шатры. А для набегов не надо красться степью много дней достаточно утром сесть на коня, чтобы к вечеру вернуться с добычей. Это было так необычно, что некоторые ханы недовольно насупились. Все должно идти путем предков. Грон разглядывал ханов, буквально воочию наблюдая, как в их чугунных головах, отчаянно скрипя, ворочались окостеневшие мозги, и решил, что им пора подбросить новую порцию свежих идей.

— На многих из вас прекрасные доспехи, которые не пробьет ни одна стрела, вы держите в руках мечи, которые за один удар прорубают кожаный панцирь, и большая часть ханов приехала ко мне на прекрасных конях, которые в два раза больше, чем самый рослый степной. Разве вам не хочется владеть этим всегда?

Тут все ханы с воодушевлением согласились. Только дурак мог поспорить с подобным утверждением.

— Тогда я хочу предложить вам не возвращаться в степь. И вновь над поляной повисла тишина. Никто не мог понять, что такое сказал их вождь. Как это можно не возвращаться в степь? Всю жизнь они и их отцы, деды, прадеды и весь их род жили в степи, пасли лошадей и ходили в набеги. Так научила их Сарай — мудрая кобылица, прародительница людей. Грон усмехнулся:

— Вы можете остаться на новых землях и не убивать этих людей, во всяком случае, не всех. Так же, как и не всех заставлять пасти свои табуны. Пусть тот, кто умеет выращивать таких коней — делает это для вас, тот, кто умеет делать такие доспехи — делает их для вас, кто обучает танцовщиц прекрасным танцам — тоже делает это для вас.

Ханы молчали. Это было СЛИШКОМ необычно, чтобы даже спокойно думать об этом. Грон понял, что на сегодня ханы полностью исчерпали всю способность к восприятию нового, и потому поднял руки и хлопнул в ладоши. Тотчас откуда ни возьмись выскочили жаркие горгосские рабыни, зазвучала музыка, и на коврах стали появляться новые яства. Ханы стали понемногу оживляться, в конце концов, если мужчина-воин начал развлекаться, любые мысли могут подождать. Грон некоторое время посидел на своем почетном месте, а когда веселье начало понемногу вступать в самую буйную фазу, тихо удалился.

На следующий день многие ханы уселись на свои места с решительным видом, и Грон понял, что выиграл. Однако нужно было разбавить эту бочку меда ложкой дегтя. Чтобы ханы надолго запомнили, КТО дал им эту землю и кто сможет ее отнять. Он знал, как надо это сделать, и собирался разыграть на глазах присутствующих небольшой спектакль, главные актеры которого еще даже не догадывались о своей роли.

Все пошло, как и было задумано. Добрых две дюжины ханов начали надсадно орать, что берут эту землю под свою руку и не позволят никому другому властвовать над ней. Грон дождался, когда мечи были наполовину вытащены из ножен, и лишь тогда грозно рявкнул, жахнув кулаком по стоящей перед ним перевернутой бронзовой чаше. Ханы притихли.

— Я буду говорить, — мрачно заявил Грон, делая вид, что сильно разозлен.

Ханы опустились на свои места. Грон некоторое время неодобрительно переводил взгляд с одного хана на другого, вынуждая каждого опускать глаза, потом снова возвысил голос:

— Разве здесь есть хан, который сможет ОДИН взять под руку эту землю? Разве мы не проходили города, в которых жителей больше, чем в любой из ваших орд?

Сидевший с краю молодой хан из тех, кто не был на хурале перед походом, дерзко воскликнул: