Смертельный удар
Шрифт:
Я согласно кивнула. Компании неохотно предоставляют информацию относительно добавочных выплат к пенсиям и страховкам. Особенно в таких случаях, как с Луизой, когда она удостоилась наибольших медицинских выплат помимо пособия по инвалидности.
— А что вы скажете об их профсоюзе? — спросила я. — Их цеховой профсоюзный лидер уведомить их не мог?
Он покачал головой:
— Это был профсоюз работников одной и той же компании. Такие объединения в большей степени являются выразителями интересов всей корпорации. Особенно теперь, когда существует такой высокий уровень безработицы. Конечно, они не хотят раскачивать
— В отличие от рабочих сталелитейной промышленности, — бесстрастно заметила я.
Он усмехнулся впервые за время нашей беседы, еще более помолодев при этом.
— Видите ли, вы не можете обвинять их… я имею в виду союз «Ксерксеса». Но как бы там ни было, а эти два парня где-то прочли, что этот ксерсин вреден для здоровья, они решили, что, может быть, сумеют по крайней мере получить денежную компенсацию за то, что стали нетрудоспособны. Вы понимаете? С учетом их работы и все такое…
— Я понимаю. Итак, вы пошли к Гумбольдту и попытались выработать какую-то тактику? Или вы решились прямо на тяжбу?
— Я должен был действовать быстро — было неясно, как долго они еще проживут. Сначала я пошел в компанию, но когда они отказались решить дело миром, я не стал ходить кругами и валять дурака, а возбудил судебное дело. Конечно, если бы мы выиграли судебный процесс после их смерти, то семьи имели бы право на компенсационные выплаты. А это в корне изменило бы их финансовое положение. Но вам, как и вашим клиентам, лучше оставаться в живых, чтобы иметь возможность увидеть победу своих клиентов.
Я кивнула. Разумеется, это в корне изменило бы… особенно в случае с миссис Пановски и ее детьми. В Иллинойсе выплачивают по страховке четверть миллиона семьям тех рабочих, которые погибли на производстве, и посему эти усилия стоили того.
— Так что же случилось?
— Ну, я сразу же сообразил, что компания собирается стоять насмерть, поэтому мы возбудили иск. А затем получили скоропалительное решение — отказ. Даже перебравшись на Южную сторону, я не приобрел бы значительных связей. — Он улыбнулся, но собственная шутка его не радовала. — Вся беда в том, что оба парня курили, а Пановски еще к тому же сильно пил, и оба они прожили всю свою жизнь в Южном Чикаго. Как я понимаю, вы тоже выросли в тех краях, и мне нет нужды рассказывать вам, что там за воздух. Поэтому Гумбольдт выставил контраргументы. Они утверждали, с одной стороны, что нет никаких доказательств на тот счет, что именно отравленный ксерсин сделал этих парней больными, а не курение или отравленный воздух. Они также упирали на то, что оба парня работали у них до того, как стало известно, насколько токсично это вещество. И даже если собственно ксерсин является причиной болезни, то это не считается, ибо они, видите ли, создавали производство с учетом тогдашнего уровня медицинских знаний. Поэтому нас разбили наголову. Я обращался к одному действительно хорошему специалисту по апелляциям, но он счел, что в этом деле не было почти ничего, за что можно было бы зацепиться! Вот и вся история…
Несколько минут я обдумывала услышанное:
— Да, но если это все, что произошло, то почему на «Ксерксесе» все скачут, как бешеные зайцы, как только слышат имена этих бедолаг?
Он пожал плечами:
— Вероятно, по той причине, по которой я не хотел начинать с вами этот разговор. Они не верят, что вы сами по себе. Они не считают,
Мне ничего не оставалось, как взглянуть на все это с его точки зрения. Получив разъяснение тому, чего я не знала, я смогла кое-что понять. Но я все еще не понимала, почему сам Гумбольдт нашел нужным вмешаться. Если его компания выиграла дело честно и открыто, то какое ему дело до того, чтобы о Пановски и Ферраро со мной поговорили его подчиненные.
— Да, кстати, — вслух произнесла я, — а почему вы так расстроены? Вы что, считаете, что они были не правы? Я имею в виду, вы полагаете, что на судебное разбирательство было оказано какое-то воздействие?
Он печально покачал головой:
— Нет. Если принимать во внимание доказательства, то я думаю, что мы не могли выиграть. Однако считаю, что мы должны были. Я имею в виду, что эти парни, несомненно, заслужили кое-что за двадцать потраченных лет своих жизней на компанию, особенно с того момента, когда стало очевидно, что их убила работа. Взгляните на мать вашей подруги. Она тоже умирает. Вы, кажется, сказали, почечная недостаточность?.. Но по закону или по прецеденту очевидно: нельзя привлечь к ответственности компанию за их действия, вменяя им в вину то, чего они не знали.
— Так вот в чем дело. Вы не хотите говорить об этом потому, что испытываете неловкость, ибо не смогли выиграть их иск?
Он опять протер очки кончиком галстука.
— О, это сразило меня. Никто не любит проигрывать, и, Господь свидетель, вы не можете отказать этим парням в желании выиграть. Но в таком случае, как вы понимаете, компания прекрасно знала, что наш успех взорвет завод, ибо мы создадим прецедент. Каждый, кто когда-либо заболел или умер у них на производстве, получит право вновь напомнить о себе, затребовав выплаты.
Он замолчал. Я заставила себя молчать и ждать.
Наконец он продолжил:
— Нет, мне не нравится говорить об этом потому, что я получил угрозы по телефону. Уже после дела. Когда мы решали, — подавать ли нам на апелляцию.
— Телефонные звонки с угрозами являлись основанием для обжалования приговора, — воскликнула я. — Вы не обращались к прокурору штата?
Он покачал головой:
— Я получил только один телефонный звонок. И тот, кто звонил, кто бы он ни был, не называл наш случай — просто предупредил о том, что небезопасно идти на апелляцию. Я не слишком крепок физически, но я и не трус. Звонок разозлил меня, я никогда так не злился… и я принялся искать любую возможность, чтобы выстроить аргументацию для обжалования. Но я не нашел никаких путей.
— А они не звонили вам еще раз, чтобы поздравить с тем, что вы послушались их совета?
— Я никогда больше не слышал того голоса. Но когда вдруг объявились вы из ниоткуда…
Я рассмеялась:
— Приятно узнать, что меня можно принять за того, кто способен угрожать. Мне это может понадобиться прежде, чем закончится сегодняшний день.
Он покраснел:
— Нет-нет… Вы не выглядите… то есть я хочу сказать, что вы очень привлекательная леди. Но в наше время никогда не знаешь… Я хотел бы сообщить вам что-нибудь об отце вашей подруги, но мы никогда не говорили с моими клиентами о подобных вещах.