Смерти подобна
Шрифт:
— Ты готова? — Папуш поправила волосы, внимательно посмотрев на меня. Я вздохнула, нащупала в кармане флакон с зельем, затем кивнула.
Алтарь всегда строился на возвышенной части храма. Внутри находилась специальная завеса, открываемая в установленные моменты богослужения. Она символизировала отваленный Ангелом от Гроба Господня Камень, тем самым приобщая всех стоящих в храме людей к тому, что происходит здесь.
Напротив Царских врат стоял Престол — деревянный стол на четырех ножках, украшенный окладами с изображением священных событий и надписями. Он являлся самым святым местом
— Не думаю, что мы что-то найдем, — задумчиво произнесла Станка, подходя к столу и внимательно дотрагиваясь до каждого выступа. — Посмотри, — подозвала она меня.
В воздухе витал аромат воска и ладана, перемешанного с чем-то еще. Когда я наклонилась, то запах ощущался отчетливее, будто этой смесью натирали сам Престол. Заглянув под него, я увидела на одной из ножек прикрепленный ящичек. Именно он служил местом хранения мощей святых мучеников, провозимых сюда из другого храма с особой торжественностью. Как той же Агриппины.
— Ничего не чувствуешь? — спросила я, проведя пальцем по крышке. О да, мне даже не нужно гадать, что это.
— Магия? Я ощущаю ее. Остался след, видимо, здесь после не проводили никаких Таинства, и след остался, — прищурилась Станка.
— Ага. Это мое проклятие, брошенное в день первого нападения, — поджала я губы, рассматривая едва заметные зеленые всполохи. Не знай я, что это, или не обрати внимания, даже не зациклилась бы. Но некромант всегда узнает свою работу везде.
— Теперь у меня точно нет сомнений, что наш воришка служит или работает в церкви, — мрачно покосившись на зеленоватую паутину, япровела ладонью по крышке, убирая ее. Выпрямилась, доставая зелье. Лишь открыв пробку, ощутила, как Станка сжала мою руку и заставила остановиться, когда я поднесла бутылек к губам.
— Что?
— Будь очень внимательна, — строго проговорила она, глядя на меня черным взором. — Межпространство — опасная штука. Там сознание не понимает, где реальность, а где воспоминание.
— Я знаю, — беспечно ответила я.
Осторожно высвободила свое запястье и залпом выпила горьковатую густую жидкость, морщась от неприятного привкуса. Пару минут ничего не происходило. Задумчиво посмотрев на пустой стеклянный флакон в руке, я вздохнула, бурча недовольно:
— Нет, похоже, не стоило слушать мать Шумского. Из-за нее весь рецепт пошел насмарку…
Станка мне не ответила. Да и некому было. Подняв голову, я поняла, что мир изменил краски. Будто кто-то приглушил цвета, изменяя вокруг пространство. Передо мной мелькали и исчезали иконы, кадила, тени людей. Отдаленно доносились разговоры, а чувство было такое, словно я падаю в пропасть.
Все-таки сработало.
— Ладно Кристина, — сказала я, обращаясь к себе и, пошатнувшись, взглянула на руки.
Перед глазами все плыло, четкие границы попросту стирались. Мимо проносились обрывки чьих-то воспоминаний. Мне
Точно в замедленной съемке я протянула руку к первому облаку, почувствовав, будто коснулась мыльного пузыря. Облако лопнуло, и я погрузилась в отрезок прошлого, слыша все отчетливее знакомые голоса.
Глава 25
— Почему опять забыли убрать кадила? Все должно быть убрано к подготовке Таинства!
Пантелей Пантелеевич размахивал руками, тыча пальцем в расставленные свечи. Послушники спешно сметали со всех поверхностей кадила, подсвечники, иконы. Один из них случайно уронил свечу, опасливо посмотрев на Пантелея Пантелеевича, и проговорил повинно:
— Прошу прощения, ваше преподобие. Сейчас все уберу.
— Ай, — отмахнулся главный священник, хмуря брови и коснувшись официальной одежды. — Давай быстро, дитя. Сейчас придет настоятель, а мы все телимся.
Я задумчиво оглядывалась. Сколько бы я ни пыталась добраться до нужного воспоминания, оно все время меня избегало. Стоило едва коснуться, как мое подсознание отбрасывало совсем в другой день. Еще немного, и я стану разбираться во всех таинствах этого места. Ничего там сложного нет.
— Ваше высокопреподобие! Отец диакон!
Послушники едва не побросали все, что держали в руках, и не рухнули на землю при появлении Васи с Дмитрием Архиповичем. Оба были одеты очень церемониально и, на мой взгляд, весьма вычурно для распития вина во славу Создателя. Пока остальные копошились, Пантелей Пантелеевич успел перекреститься, поздороваться и с трепетом подхватил одежды, глядя преданно на настоятеля церкви.
— Вот, ваше высокопреподобие. Все готово, — он шикнул на молодого послушника, который задержался в дверях с кадилом.
— Спасибо, Пантелей. Не мог бы ты оставить нас отцом диаконом ненадолго? — попросил Дмитрий Архипович, на что главный священник уважительно кивнул, а затем вышел из помещения.
Я уже было шагнула вперед, собираясь тоже покинуть это воспоминание, но замерла. Голос настоятеля был тихим, дружелюбным в обращении к Васе. Однако что-то заставило меня притормозить и отвести руку от расплывающихся границ межпространства.
— Прошло ли твое беспокойство, отец диакон?
Я посмотрела на Василия, отошедшего к Престолу. Он осторожно провел рукой по поверхности, уже смазанной специальной смесью, и задумчиво растер немного между пальцами. Взгляд у Шумского был невероятно сосредоточен.
— Не знаю. Не могу сказать. Я все еще слышу эти голоса, будто кто-то кричит мне вдали и зовет на помощь, — отозвался Шумский, разглядывая стены комнаты.
Я непонимающе наклонила голову набок. Голоса? Для обычных людей они считались признаком тяжелого психического заболевания. Но и для магов не несли ничего хорошего. Сглотнув, я осторожно подошла ближе, будто продираясь через вату. Медленно и тяжело, поскольку воспоминание с трудом мирилось с моим присутствием.
— Магия Хаоса довольно опасна, мальчик мой. Она порождение самого Владыки Преисподней, — вздохнул настоятель, задумчиво прикасаясь к своей бороде. — Во всяком случае, так гласит Библия.