Смерти подобна
Шрифт:
— У меня нет друзей, — отозвался Баро равнодушно. — Только подчиненные, за которых я несу ответственность.
— А у меня друзья, — раздраженно отозвалась я. — Весь город и призраки, за которых я тоже ответственна.
— Прямо как за Сергея Владиславовича?
Удар ниже пояса, способный выбить из равновесия. Я задохнулась, а воспоминания обрушились лавиной на незажившие раны. Невозможно забыть последние крики боли и стереть из памяти прощальную улыбку отца Сергия. Он пытался помогать, всегда и всем. Я не уверена, что осталась хотя бы частичка души для перерождения
Первая соленая капля упала на деревянную поверхность стола. За ней последовала вторая. Баро Степанович ждал, не предпринимая никаких попыток успокоить или надавить сильнее. Собравшись с силами, я втянула носом воздух и стерла влагу с лица тыльной стороной ладони.
— Все, что мы делали: спасали людей, — выдохнула я зло, стараясь справиться со своими эмоциями и не дать им выплеснуться на подполковника. Ничего, кроме лютой ненависти, он не вызывал. Ведь прекрасно видел, что все намеки я отлично поняла.
— Это преступление?
Светлаков щелкнул пальцами, и карта Таро выскочила из его кармана, точно черт из табакерки.
— Хотите погадаю? — я непонимающе вскинула брови, уставившись на рисунок.
Влюбленные — выбор между долгом и чувствами. В перевернутом виде карта предсказывала мучительные сомнения, большие переживания и внутренний конфликт, который может мешать отношениям развиваться. Следом из колоды выпал Повешенный — жертва, вынужденная подчиниться негативным обстоятельствам. Я разглядывала несчастного, чью правую лодыжку обхватила веревка, перекинутая через толстый сук. Мужчина висел вверх ногами, пряча руки за спиной.
Светлаков молча коснулся пальцем края последней карты, которую мне не суждено было увидеть. Он убрал её в карман быстрым движением, затем посмотрел на меня внимательным взглядом и повернулся к Лисину.
— Ты прав, это любопытно.
Или я дура, или лыжи поехали не туда. Не понимая ситуации, я смотрела то на капитана, то на подполковника. Странный допрос или опрос, уж не знаю. Карта Повешенного быстро переместилась от Баро ко мне и взлетела вверх, зависнув в воздухе.
— Вы влюблены, но не признаете этого. Злитесь, однако Таро говорит об освобождении, — протянул Светлаков, наклоняя голову. — Сколько вам осталось?
— Год, — выдохнула я, завороженно следя за действиями карты, опустившийся вновь на стол. Только сейчас дошло, о чем он спрашивал. От встречного вопроса спас Лисин, ответивший за подполковника.
— Офицер Ящинский отчитался перед военным министерством. В последнем докладе упоминается непосредственное участие вас и ваших друзей как свидетелей. Сергей Владиславович будет удостоен посмертной награды за выполнения долга перед страной.
— А… — начала я, но замолчала, едва Баро поднял руку.
— Осенью в Петербурге довольно дождливо. Советую взять зонт, — сказал он с улыбкой, кивая на выход. — Его высочество очень любит преданность. Надеюсь, Василий Шумский понимает это так же хорошо, как вы.
Я сорвалась с места, едва не уронив стул. Одних слов достаточно,
— Баро Степанович, — я замерла, коснувшись ручки двери, а после резко повернулась к подполковнику.
— Да?
— Последняя карта? — крепко сжав пальцы, посмотрела Светлакову в глаза. — Это Смерть?
Он улыбнулся, коснувшись пальцем груди в том месте, где находился злополучный карман.
— Суд, Кристина. Вы возродитесь из пепла, закончив прошлый этап жизни.
Короткое прощание в церкви с отцом Сергием стало самым тяжелым испытанием за последние сутки. Мне все никак не хватало духу подойти к гробу, коснуться холодной руки, сжать её напоследок и попросить прощения. Я вздохнула, заставив себя сделать шаг вперед. Тело Сергея Владиславовича заботливо укрыли саваном в знак исполнения обета чистоты, непорочности и его жизни под покровом Церкви. В правую руку покойного вложили крест — символ вечности, а на грудь — икону Спасителя. Лоб увенчал бумажный венчик с изображением святых — предзнаменование Небесного Венца, который полагался всем, кто верен Богу.
— Мне так жаль, — прошептала я, сцепив пальцы в замок и склоняя голову над телом. Несколько капель упали на гладкую ткань, оставляя мокрые следы. — Это несправедливо.
Маленькие огоньки свечей вокруг дрогнули, и легкий ветерок коснулся волос, словно ласково погладив по голове.
— Его ждет прекрасная жизнь после перерождения, — услышала я голос Жнеца позади себя и закрыла глаза, впервые в жизни вознося короткую молитву. Какая разница кому? Хоть Смерти, хоть Богу за спасение души Сергея Владиславовича.
— Ты вернулся, — хрипло отозвалась я и улыбнулась, поворачиваясь к слуге Смерти, разглядывая темную мантию. — Я рада.
— Время, Кристина, — произнес Жнец. — Его очень мало.
— Знаю.
— Если вновь призовешь меня — можешь умереть, — напомнил он, протягивая ко мне костяные пальцы и касаясь щеки. — Не боишься?
Я покачала головой, прислушиваясь к собственным чувствам. Нет, страх отсутствовал. Видимо, после пережитого и услышанного в кабинете мэра я перестала задаваться вопросом, что станет после всего. Когда последние секунды жизни закончатся, приму как данность. Не о чем сожалеть. Мне только нужно завершить все дела, пока моё сердце бьется в груди Жнеца.
— Пойдем спасать Шумского, Жнец. Заодно посмотрим столицу, — усмехнулась я, подмигнув слуге Смерти и двинувшись на выход. — Говорят, осенью там очень красиво, а балы в Зимнем дворце самые лучшие.
Я толкнула двери, продолжая болтать, и замерла удивлённо. Иуда Авраамовна стояла у машины, удерживая в одной руке маленький изящный желтый ридикюль в тон высоким сапогам, а в другой — сигарету. Легкий шифоновый шарф идеально сочетался с коротким пальто и шляпкой, дополняя образ высокородной дамы.