Смертная гильза
Шрифт:
— Потом поговорим насчет денег, потом. Есть одна задумка. Надо ее до конца обкатать в голове, есть очень много вопросов, но потом, все потом. А сейчас спать, что-то хмель меня взял.
— Только, имей ввиду, что не вербуюсь я.
— Да пошел ты… Не шпион я.
Ну вот, казалось бы, можно и расслабится… Но не верил я уже, что Контора от меня отстала. Хотел верить, но какое-то шестое чувство не давало расслабится. Я метался по квартире как загнанный зверь. Все шло как в классической операции. Объекту создается режим мнимого благодушия. Чтобы, значит, он, сволочь, расслабился, и начал совершать глупости.
Вспомнился случай. Приехал я как-то в командировку в Питер. Захожу к коллеге-особисту, он курировал пограничников. Тот сидит и сияет. Бутылку на стол, и рассказывает, что километрах в трех от самой российско-финской границы стоит учебная полоса. Участок местности оборудован как настоящая граница. Столбы полосатые с орлами стоят, несколько рядов колючей проволоки, контрольно-следовая полоса. Молодых солдат натаскивают на ней. А за ней у офицеров огороды, и вот этот особист в выходной день возится на своем участке, картошку окучивает. И тут видит, что какой-то военный крутится возле КСП. Покрутился, покрутился, и вдруг как рванет через КСП, прямо по особистской картошке и к лесу. На опушке падает на колени, руки к небу тянет и орет как резаный: «Свобода!»
Особист быстро сообразил в чем дело, и в отряд этого любителя свободы. При неудачливом перебежчике нашли много секретных документов, письмо на финском языке, где он просит его отвезти в органы разведки или контрразведки. А опера быстренько повысили и наградили по полной программе. Шпиона типа настоящего поймал.
У меня сейчас был несколько иной случай, но расслабляться все равно не стоит.
Для собственного успокоения слазил на крышу. Проверил выходы через соседний подъезд. Все тихо. Слишком тихо.
Андрей тем временем стал немного приходить в себя. Он уже охотно рассказывал про себя, про жизнь после Кишинева. Нормальный мужик. Вот только не очень охотно рассказывал про Израиль и про то, чем он там занимался. Сразу же переводил разговор в другое русло.
Твердил одно, что археолог, ну да ладно, археолог так археолог. Только повадки выдают в нем опытного воина и опытного оперативника, даже не столько оперативника, сколько «силовика» — спецназовца из спецподразделения.
Чтобы вернуть утраченную форму он начал качаться. Отжимался, хозяйские заржавелые гантели и купленный мной эспандер — все шли в дело. Выправилась осанка, он стал более уверенно держаться, загорелись погасшие глаза. Не сразу все это случилось, в течение двух недель.
Глядя на него, мне вспомнился случай, когда в Чечне тренировались спецназовцы. Отрабатывали две задачи.
Первая — освобождение заложников, захваченных боевиками, второй — захват объекта, где заложников нет.
По второму сценарию — живых не брать.
Объект — старая кошара без крыши, в отдалении от села. Командир группы осмотрел объект, попинал мешки с песком — они изображали духов, поправил палки у мешков — оружие, вышел, включил секундомер, и началось!
Сначала гранаты из подствольников через крышу, двери, окна, потом из «Мухи» пару выстрелов, ручные гранаты, и наступление. Кошара деревянная, стрельба была такая, что щепки летели в разные стороны, как стены не завалились — просто удивительно.
Ворвались «спецы» и расстреляли мешки с песком насмерть. Работали на полную катушку. Как положено.
Потом
Времени было много свободного. Отоспался за всю службу, все бока отлежал. Но много и думал, анализировал свою жизнь. Строил планы на будущее. А его-то как раз, будущего, у меня и не было, что было горько и страшно сознавать. Нет у меня ничего ни сейчас, ни впереди.
Работа… Что работа. Работать с девяти до шести, быть прикованным к одному месту, начальнику каждый раз в ножки кланяться и кричать, какой он хороший и замечательный мой благодетель… Не буду. Хребет не гнется у меня. В армии не гнул, в Конторе не гнул, просто молчал в тряпочку, а на «гражданке» жизнь иная. Не подмажешь — не поедешь. Вернее будет сказать — не подлижешь — не получишь ничего. Не мое.
Семья… Тоже нет и не предвидится вообще. Дочь еще до моего бессознательного погрома постоянно, видимо, слышала от своей матери, что я — чудовище. А когда я учинил поломку мебели, поняла, что я и есть самое настоящее чудовище. Итог? Семьи нет, да и заводить новую нет ни малейшего желания. Если уже женщина, которую я любил, меня предала, продала, то где гарантия, что история не повторится вновь? Нет гарантий.
Да и после распада семейной жизни разучился я доверять людям. Я и раньше не доверял никому, кроме родителей и своей семьи. А теперь, после предательства со стороны жены, я в каждом человеке видел потенциального противника, недруга.
Верить можно лишь себе, другу-напарнику, который прикрывает твою спину, и АКСу. Все.
А пошел я выручать Андрея, пожалуй, чтобы не сойти с ума. Желание было неосознанным, спонтанным. То, во что я ввязался, авантюра чистой воды. С первой минуты, без всякого анализа я знал это, и пошел.
Может быть благодаря именно этой поездке я пока не спился? Но впереди меня ждет возвращение домой. Снова квартира, поиски работы. Снова тоска и одиночество, пустые вечера дома. Несколько бутылок пива с телевизором или книгой, дрема в кресле под мерцающий экран. И все, пустота! А мне это надо? Боевой офицер станет просто крысой, забившейся в угол.
Может, немного покашлять кровью врага, вцепившись ему в горло зубами? Где? В России? А почему бы и нет? Как? Пока не знаю. Но вот эта спокойная, размеренная жизнь не для меня. Ой, не для меня. Иначе так и буду жить лишь воспоминаниями.
На следующий день все было тихо. Тоска от вынужденного безделья начала грызть. Попытался разогнать ее физическими упражнениями. Помогло, но ненадолго. Ужинать сели рано.
После первой бутылки водки нас потянуло на воспоминания. Как служили, не считаясь с личным временем. Как ходили по девчонкам. Андрей, так же как и я, несмотря на то, что был женат, не пропускал ни одной привлекательной юбки. А где вы видели офицера, который был бы верен?