Смертники доброй воли
Шрифт:
Могут ли он и Скотт быть одним и тем же человеком? Рэкс обязан был что-то придумать, чтобы следить за происходящим в лагере, почему не поместить к ним доверенного соглядатая? Правда, такое разительное перевоплощение… Проследив, как Скотт в обнимку с одним из помощников уходит в столовую — уже точно готовить, — Бельфегор встал и, начисто забыв про Джея с Гербертом, направился к административному зданию, узнавать биографию тераса от Табиты.
Праздник прошёл на ура, и разошедшиеся курсанты, которым разрешили сидеть до последнего, даже помогли всё убрать и помыть посуду, прежде чем отправиться по баракам. Весь ужин Бельфегор следил за собравшимися: веселиться у него настроения не было, хотя пару раз и пришлось спешно придумывать тосты. Адамас, конечно, сидел со своей старой компанией —
Но ещё более интересными выглядели внезапно вернувшийся Герберт и Джей, по неведомой Бельфегору причине о чём-то тихо переговаривающиеся весь вечер напролёт. До пропажи Герберта хорон не замечал за ними собой дружбы, какие-такие у них нашлись общие темы? Раньше эрбис в принципе ходил особняком, что поменялось за четыре недели — и не связано ли это с нападением Брутуса, в котором на стороне лагеря участвовал его кузен Стас?
Джей, конечно, вряд ли бы раскололся, но была надежда узнать хоть что-то косвенно, и Бельфегор проследил, куда по окончании ужина ушёл хорон, чтобы подойти чуть позже и пообщаться. Он видел, что Джей скрылся в административном здании, куда ещё раньше сбежал с уборки столов Герберт, и, вместе со всеми закончив с посудой, был уверен, что Джей улёгся спать в собственной комнате. Однако, когда Бельфегор по тёмным коридорам добрался до неё, дверь оказалась открыта, а сама комната пуста. Вся администрация уже закрылась у себя, погрузив дом в тишину, и, прежде чем уходить отсюда, нужно было проверить ещё одно место.
Ход на крышу, где раньше Бельфегор частенько видел Герберта, был через кухню по отдельной винтовой лестнице, сразу через два этажа, — пришлось подсвечивать себе дорогу сотовым, чтобы случайно не навернуться. Перед дверью хорон на несколько мгновений замер, прислушиваясь, но никаких разговоров на крыше не велось, и он толкнул дверь, открывая обзор.
Джей оказался здесь, один. Он устроился на самом краю, свесив ноги, и не шевелясь смотрел куда-то поверх стены и смотровых башен, напоминающих маяки, — то ли в тёмный лес, то ли вообще за горизонт, в синий бархат неба с яркими гвоздями-звёздами. Бельфегор нарочито шаркнул дверью — негромко, чтобы Джей от неожиданности не свалился с крыши, но достаточно, чтобы предупредить о себе, — и хорон обернулся.
— Можно к тебе? — спросил Бельфегор. Джей кивнул.
— Это общая крыша.
— Не настолько большая, чтобы комфортно сидеть по разные концы, — усмехнулся Бельфегор, проходя и садясь рядом с ним. — Я не мог не спросить.
— Да я понял. Тоже не спится?
— Обычно к ночи я валюсь с ног, но сегодня, видно, впечатлений было слишком много. Один Скотт чего стоит.
— Это да, вот уж устроили мыльную оперу, — хмыкнул Джей. — Похоже, теперь он совершенно растерялся. Небось думал, Дилайла никогда не ответит ему взаимностью, а тут такое. И не поймёшь, то ли она в шутку, то ли всерьёз. Как думаешь, она ему правда нравится или так, чтобы было чем заняться?
— Я не думаю, я знаю, — мрачно усмехнулся Бельфегор. — Чтобы было чем заняться. И чтобы позлить Эриха.
— Это он тебе сказал?
— Нет, я сам так считаю. Иначе он вёл бы себя по-другому. Хотя посмотрим, что дальше будет… Ты-то что такой хмурый ходишь? Нежели до сих пор переживаешь из-за понижения?
— Да к чёрту это понижение, — вздохнул Джей. — Просто я работаю тут и с каждым днём осознаю, что совершенно не выполняю своих прямых обязанностей. Более того, я уже вообще смутно себе представляю, в чём они заключаются.
— А изначально какие были? — улыбнулся ему Бельфегор.
—
Бельфегор хлопнул его по плечу.
— Ты слишком много на себя берёшь, Джей, — упрекнул он мягко. — У тебя есть задача, выполняй её. Ты не можешь сделать всего, особенно если этого не приказывали, ты просто солдат, прими это.
— Жизнь меня научила, Бельфегор, что, если не брать на себя больше положенного, ничего не добьёшься — или никто и не возьмёт, — скривил губы помрачневший Джей. — Не лезь я когда-то из кожи вон, не прыгай выше головы, стажёром Рафаэля Талайсибары не оказался бы. Теперь надо соответствовать. Да и сложно быть просто солдатом, когда в одной группе с тобой — синаец и гениальный программист…
— Неужели очередной алмаз вроде Кита Гасспарова?
— Не совсем, он больше механик, инженер, но в такой области, что там без программирования никак. Тоже у нас проходит некое подобие стажировки, чтобы потом уйти в более подходящий отдел. Как и Теодор Цессейский. Они все такие талантливые, у меня-то одно упорство да способности. А это совсем другое… Впрочем, не важно. С этим понижением я в группе уже не состою, что париться, — Джей подтянул к себе одну ногу и положил голову на колено.
— Слушай, преподавать у тебя получается очень уж неплохо, сам слышал, как курсанты что-то из тобой рассказанного обсуждают — да ещё и подробно. Может, на этом остановишься? Ты не всесилен.
— А хотелось бы…
— Брось. Посмотри на меня, — Бельфегор ткнул в себя пальцем. — Выше, как говорится, только звёзды. И что? Сижу тут, тоже, вон, преподаю. Потому что когда-то так же решил взять на себя больше, чем мог, и отец меня за это наказал.
— Наказал? Он просто убрал тебя с войны, потому что вдруг осознал, что тебя могут убить. До того нападения он явно об этом не задумывался, — фыркнул Джей, и Бельфегор удивлённо посмотрел на него.
— Странно, Адамас сказал мне почти то же самое.
— Ну, это же очевидно. Ты правда считаешь, что ему настолько на тебя плевать, что он легко и обидит, и потеряет тебя?
— Знаешь, буквально с сегодняшнего дня я в этом уже не уверен, но всё равно, зачем тогда… Ладно, не будем. А как твоя семья отреагировала на твой карьерный взлёт?
— А у меня нет никого. Я оказался в детдоме после того, как мой отец, запойный алкоголик, на моих глазах зарезал мать и то же самое собирался сделать со мной. Совсем двинулся, — глаза Джея вспыхнули мрачным огнём. — К счастью, один из разбросанных им ножей попал мне под руку, я его выставил перед собой, он и напоролся. Мне шесть лет тогда было. До сих пор всё в мельчайших подробностях помню.
— Твой отец был из ГШР? — ошеломлённый рассказанным, Бельфегор постарался задать вопрос максимально осторожно. Джей мотнул головой.
— Нет, обычный смертный. И детдом обычный. Я тогда замкнулся в себе, меня вообще отставшим в развитии из-за психологической травмы посчитали — я ещё три года ни с кем не разговаривал, меня и вовсе перестали замечать. А я вот многое замечал. Например, что наш директор имеет какие-то связи с наркоторговцами — причём, когда объявили о начале КТО на Севере, сношения не прервались, а мы от Севера были очень близко, побоялся бы, что ли. Однажды к нему и нагрянули с проверкой — Рафаэль собственной персоной, один. Свой визит он замаскировал под генштабовскую помощь детдому с недостатком финансирования из-за близости к границе, но директор попрятал на всякий случай детей, которые что-то видели или слышали о его деятельности, благо у нас было куда. Всех, кроме меня. Не уверен, что он в принципе помнил о моём существовании. Я тогда с раннего утра сидел под столом на улице, шёл дождь — кто бы стал там смотреть? Рафаэль уже возвращался, решил пройти через площадку — и заметил меня. Директор долго извинялся, «прямо из-под носа убежал», говорил, сейчас меня высушат, уберут в тепло, я недоразвитый, бедный ребёнок, ничего не понимает. И так меня всё это взбесило, что я всё Рафаэлю и выложил, что знал о дружках директора. Гэшээровцы в момент как из-под земли выскочили.