Смертники
Шрифт:
То, что он шел с группой старшего прапорщика Ефимова, объяснялось просто – находясь в центре района, он с одинаковым успехом мог выдвинуться на помощь любой из двух находящихся на боевом задании групп. И плевать, что там думало по этому поводу вышестоящее начальство.
Братья Келоевы
Подготовка базы, а точнее, окружающих базу окопов, была практически закончена. Оставалось только в отдалении нарубить веток орешника и как следует замаскировать ими позиции, но это следовало сделать как можно позже, чтобы листья не успели подвять и скукожиться.
Праздно же шатающемуся
Ему удалось догнать ее у первого же попавшегося на пути овражка. Келли стояла, ухватившись левой рукой за тонкую ветвь орешника и словно в нерешительности всматривалась в почти метровой ширины препятствие.
– Мадам, мисс, мэм, – твердил Идрис. Вспоминая все известные ему обращения к западным женщинам, он вдруг ощутил, как предательски дрожат его губы. – Я, миссис, я… – продуманные слова выпадали из памяти, он закусил губу и сделал в ее сторону один шаг. Затем, ругая себя за столь явное волнение, потянулся к ее руке, все еще удерживающей ореховую ветку. Тонкое запястье легло в его руку, и он сделал еще один шаг, прижимаясь к ее груди – и о чудо, она не отстранилась. Наоборот, тонкие губы женщины потянулись ему навстречу, а почти невесомая ладошка правой руки легла на его талию. Нежные пальчики начали подтягивать вверх его тонкую льняную рубашку, освобождая для себя от волнения покрытую от волнения мурашками кожу.
– Миссис… – почувствовав себя несколько увереннее, процедил сквозь плотно сжатые зубы все еще никак не верящий в ждущее его счастье Идрис.
– Молчи! – на чисто русском языке потребовала от него Барбара и впилась в его губы страстным поцелуем.
Идрис вздрогнул, слегка попятился, затем совладал с вдруг охватившей его нерешительностью и, отпустив руку Барбары, заключил ее в свои жаркие объятия. Вот он почувствовал, как она отступила назад, шагнул следом, затем колени женщины начали подгибаться. Чтобы не упасть, он потянулся следом, наклоняясь и осторожно опуская Барбару на уже прохладную, покрытую густой травой площадку. Упав рядом, Идрис уже окончательно перестал сдерживаться. Превратившись в тугой комок необузданных желаний, младший Келоев поспешно скинул с себя мешающую одежду и, сдернув с женщины брюки, навалился на нее сверху…
Все кончилось очень быстро, слишком быстро, чтобы Барбара хоть в малой мере успела насладиться произошедшим. Бокал страсти оказался испит до дна, но напитка в нем оказалось мизерно мало для того, чтобы она смогла получить удовольствие. Страсть клокотала в ждущей объятий и ласки женщине. Но уставший «дикарь» лежал рядом, раскинув руки и тяжело дыша, совершенно по-детски чмокал губами. Сама же Барбара, так и не дождавшись продолжения, сдвинула ноги и, задавив в себе пламя никак не желающей утихать страсти, резко поднялась на ноги. Подхватив одежду, она с легкостью перепрыгнула через столь, казалось бы, озаботивший ее прежде овражек и что-то сердито высказав по-английски, уединилась в близлежащих кустиках.
Когда она вернулась к все еще возящемуся со своей аппаратурой Хогарту, ее лицо хранило печать подчеркнутого равнодушия, могущего обмануть многих, но не пристально взглянувшего на нее кинооператора.
– И как? – с ехидцей в голосе спросил он, отставляя в сторону готовую к работе телекамеру.
– Животное! – зло бросила Барбара, уходя в полутьму отведенной им землянки, и было непонятно, кого она имеет в виду: то ли Роберта с его бестактностью, то ли не сумевшего угодить ей Идриса.
– Шлюха! – едва слышно пробормотал телеоператор и вновь принялся возиться со своей любимой «игрушкой».
Аслан
Еще
Группы специального назначения
Три группы спецназа постепенно углублялись в лес, расходясь, расползаясь все дальше и дальше друг от друга. Ефимов продвигался вперед, выдерживая направление строго на запад; Гуревич, забирая вправо, углублялся на север, и все сильнее и сильнее подбирался к вершине широкого хребта; а идущий к югу Крушинин шел, постепенно приближаясь к окраинам селения …ни. Впрочем, до них, до этих окраин было еще далеко.
Игорь Гуревич, ведший своих бойцов по одному из небольших отрогов, время от времени с беспокойством поглядывал на показания джипиэса. Вскоре должно было начаться вытянутое на несколько квадратов минное поле, как мечом отделяющее его от идущего чуть южнее Ефимова. Так что надо было не прозевать момент и взять еще немного севернее, чтобы наверняка обогнуть это смертоносное местечко, а не брести по его кромке. Наконец Гуревич окликнул идущего впереди бойца и передал команду «уходим вправо». Почти сразу повинуясь его приказу, цепочка людей отклонилась к северу и поползла дальше по большой дуге, обходя неизвестно когда установленное здесь минное поле. Когда же группа, снова сменив направление, потянулась на северо-запад, Игорь, взглянув на экран джипиэса, довольно улыбнулся – до означенного ранее места забазирования оставалось немного. Началось крайнее боевое задание (в то, что в оставшуюся после него неделю их могут сдернуть еще куда-то, Игорю, как, впрочем, и всем остальным разведчикам, не верилось), а дни на боевом задании обычно летели быстро.
«Можно считать, осталась одна неделя, – подумал он, ощущая в душе радостное предчувствие. – Наташа, готовь стол и…» Что означало это «и», додумать он не успел. Рука шедшего впереди разведчика взметнулась вверх, останавливая всю группу. Игорь замер и, машинально повторив движение впереди идущего, включил радиостанцию.
– Что там у тебя? – не озабочиваясь позывными, спросил Игорь у сержанта Ляпина.
– Следы, – коротко ответил тот, тоже не слишком зацикливаясь на применении позывных.
– Сейчас подойду, – сухо поставив бойцов в известность о своих намерениях, Игорь направился в головняк группы.
Братья Келоевы
Идрис был практически счастлив.
«Эта женщина, эта женщина!» Он не находил слов, чтобы выразить свое восхищение. Когда он мысленно представлял ее себе, в его голову приходило лишь одно слово – СТРАСТЬ. Да она именно такой и была – Страсть. Женщина – страсть. Воспоминания о тех чудных мгновениях заставляли его сердце трепетать, словно это было не сердце взрослого мужчины, а сердечко пойманного в корзину воробушка.