Смертоносная чаша [Все дурное ночи]
Шрифт:
Я молча взял статуэтку из рук Вано и стал внимательно ее рассматривать.
– М-да, Вано, – задумчиво протянул я, – это гораздо серьезнее. Ты не заметил?
Вано тупо уставился на статуэтку, ничего не понимая.
– А что я должен был заметить? Капли крови на этой железной тетке?
Я внимательно смотрел на Вано и, насколько позволяла больная голова, размышлял. Странно. Вано, как мне известно, скульптор. Почему он не проявил никакого интереса к этой работе? Ведь это не просто железная тетка. Я не художник – я всего лишь артист, и то сразу сообразил, что у нас в руках очень ценная вещь, выполненная старинным мастером.
Это бронзовое изваяние Афродиты –
– А-а-а, – неопределенно протянул он, – Ты про это…
– А ты про что? И что может быть для тебя важнее этого? Странно, что ты эту работу в первую очередь расценил как средство для нанесения удара. А не как шедевр старинного мастера.
– Ник… – Он посмотрел куда-то мимо меня… – Все произошло так неожиданно. Я увидел тебя, лежащего без сознания… И потом, за время твоего беспамятства я уже успел насладиться этой божественной красотой.
Вано говорил сбивчиво, неуверенно. И я не поверил ему до конца. Его объяснения выглядели довольно слабенькими, хотя, возможно, и они имели право на существование. И все же я прекрасно знал эту породу – художников. Любой из них при виде такой красотищи тут же принялся бы взахлеб выдвигать версии о ее возрасте и происхождении, начисто забыв про мое жалкое существование, которое теряло значение во всемирном культурном процессе, тем более что я не так уж походил на умирающего лебедя. И никто из них не позволил бы валяться этому шедевру в углу – скорее, позволил бы валяться там мне без сознания.
И я решил прощупать своего друга:
– Послушай, Вано, как знаток и как мастер своего дела, ты определил хотя бы примерно, какого века эта работа?
Вано неожиданно расхохотался, обнажив традиционное отсутствие передних зубов.
– Ах, Ник! – Он не поддался на мою провокацию и шутливо погрозил пальцем. – Думаешь, я не просек, к чему ты клонишь? Эх ты… Конечно, твое право не доверять мне. Но я хотел посмотреть на твою реакцию, найди ты своего друга полумертвым. Учитывая, что вчера одного из нас уже убили, я думаю, твоя реакция была бы точь-в-точь такой же, даже валяйся в квартире тысяча роденовских скульптур. Здесь, Ник, речь идет о жизни. К тому же, поверь мне, это не Роден. А скорее, работа неизвестного мастера. Возраст ее можно определить только с помощью специалистов. Ты, Ник, по-моему, путаешь работу художника и искусствоведа. Поверь, это разные профессии. И я имею право плохо знать историю искусств, но вполне хорошо владеть ремеслом. Разве не так? К тому же, да будет тебе известно, я самоучка, и мне хватило времени только на практику. Теорию же я изучал в отдаленных местах. Но уже не про искусство. Вот так, Ник.
Мне стало неловко, что я хотел уличить Вано в нечестности. Я поймал себя на мысли, что в последнее время стал слишком подозрительным и, что особенно прискорбно, все мои подозрения
– И все же, Вано, как ты здесь очутился?
– О, это очень просто, Ник. Гораздо проще, чем ты думаешь. По счастливой случайности я оказался на этой улице и заметил тебя, когда ты входил в подъезд. Я знал, что здесь живет Вася, и, естественно, сообразил, что ты идешь к ней. Конечно, мне не мешало бы догнать тебя. Но я задержался у ларька, чтобы купить сигарет. И, видимо, в этот промежуток времени, когда я, как дурак, покупал курево, тебя хватанули по башке этой изумительной красотой.
Что-то с трудом верилось, будто Вано случайно оказался на этой улице. Вполне возможно, что он следил за мной. Но зачем? Эту мудрую догадку я пока решил оставить при себе. К тому же у меня не было должных оснований подозревать Вано: какой ему смысл изо всей силы бить меня по голове, а потом приводить в чувство? Не проверял же он на прочность мою голову?!
– Хорошо, Вано. И еще раз спасибо. Что бы я без тебя делал? Но все же… Так мало прошло времени, ведь ты не мог целый час покупать свои жалкие сигареты?
– Не мог, – тут же согласился он, – и действительно прошло очень мало времени.
– Значит, ты должен был заметить человека, который спустился по лестнице?
– В том-то и дело, что я никого не видел!
– Хорошо, давай рассуждать логически, благо, меня этому учит жена. Вася живет на последнем, пятом этаже. Лифта в доме нет. Не мог же мой «доброжелатель» испариться в воздухе? В этом подъезде нет даже технического этажа! И ход на крышу давно заколочен, даже лестницу убрали. Как же ты прикажешь это понимать?
Вано нахмурился. И нервно забарабанил толстыми пальцами, явно доставшимися ему в наследство не от музыкантов или художников.
– Я уже думал об этом. Испариться он, конечно, не мог. И никто, абсолютно никто не повстречался мне, когда я поднимался по лестнице. Но…
– Что – но? – От волнения я забыл про свою боль и оторвал голову от подушки.
– Но дело в том, Ник, что, когда я шел к тебе… Я услышал, как хлопнула дверь. По-моему, это было на пятом же этаже. Вначале я подумал, что это была дверь Васиной квартиры. Но потом… Когда думал, куда мог подеваться твой «дружок», понял, что это вполне могла быть и соседская дверь.
– Вот оно! – Я поднял вверх указательный палец. – Уже теплее, а то история с привидениями мне не очень-то по вкусу. На этаже три квартиры. Васину исключаем. Остается совсем немножко – всего две. Их-то мы и проверим.
– Ты хотел сказать – я проверю. Ты, полагаю, еще не настолько здоров.
– Я здоров как бык. – Для убедительности я осторожно поднялся и покачал головой. – Разве что немного ноет голова и болят руки. Но руки мне сейчас не настолько нужны, главное – цела голова.
– Да, – усмехнулся Вано, – что-то ты подозрительно быстро поправился.
– Я вижу, ты не рад за товарища?
Вано не ответил. Он внимательно рассматривал бронзовую фигурку Афродиты со всех сторон. Даже умудрился понюхать. И я еще раз отметил про себя, что он дилетант до неприличия.
– Я не видел у нее раньше этой скульптуры, – наконец сказал я.
– Скажи, Ник, а она действительно ценная?
– Это даже и слону понятно, только, как я вижу, до тебя не доходит.
– А откуда у Васи могла оказаться эта работа? – не ответил он на мой сарказм.