Смертоносная чаша [Все дурное ночи]
Шрифт:
– Все просто и логично! – Вано через стол протянул мне руку. Я крепко ее пожал.
Но мой оптимизм уже несколько приостыл.
– Остается только доказать, что наркотики действительно добавлялись, а это уже сделать невозможно, Вано. Про это нам мог рассказать только Толмачевский, но с того света от него откровений не дождешься.
– Не отчаивайся, Ник. – Вано был настроен по-боевому, не иначе, от очередной рюмки виски. Его черные глазищи блестели, лысая голова светилась на весь престижный ресторан, и даже, по-моему, олени на свитере стали ярче. Вано, скажу откровенно, мало
– Не отчаивайся, Ник! – повторил густым басом Вано. – Да, пока мы не располагаем должными фактами, но это не настолько важно теперь. Главное – для себя мы поняли механизм преступных действий «КОСА». И, поверь, теперь дело пойдет быстрее. Мы должны разыскать завещания людей, покончивших с собой. А они наверняка были! В администрации клуба далеко не глупые люди, и для страховки они непременно держат у себя завещания. В случае чего – они законные владельцы ценностей. Тем более это ведь не какие-нибудь коллекции картин или икон, представляющие интерес для государства. Подумаешь – безделушка какая-то! Они скажут: а мы в искусстве ни бум-бум. И этот маленький сувенир от благодарного члена «КОСА» окажется для них чистым символом!
– На сегодняшний день нам может помочь единственное лицо, обязательно что-нибудь знающее об этом, – предположил я.
– Наш маленький нежный друг, швейцар Варфоломеев! – подтвердил Вано мои догадки и тут же добавил: – Но чует мое сердце, Ник, что и в этом буржуазном ресторанчике нам могут рассказать что-нибудь интересное. Толмачевский и Анна здесь частенько бывали. Как знать, возможно, не только они. Поэтому… – Он запнулся и жестом руки позвал хорошенькую официантку со стройными ножками к нашему столику. И уже полушепотом добавил: – Думаю, Ник, лучше всего начать с мелкой рыбешки. Весит она мало, но плавает глубоко. Ей, уж точно, незачем лгать.
Официантка словно ждала приглашения и с радостью подскочила к нашему столику.
– Вам что-нибудь еще нужно? – спросила она. – Мне приказано ни в чем вам не отказывать. – Последнюю фразу она произнесла, глядя широко открытыми глазками прямо на меня. И я решил не обманывать ее ожиданий. Поскольку Вано для нее вообще ничего не значил и она думала, что он – всего лишь экзотический экземпляр для дружбы великого артиста, инициатива должна исходить с моей стороны. И я вспомнил про свою альпачиновскую улыбочку, после которой она будет готова не только подарить мне парочку слов, но и бросить к ногам свое сердце. Чтобы не спугнуть девушку, я начал издалека:
– Удивительно, милая, что я раньше не побывал в этом чудесном местечке. Это непростительная оплошность с моей стороны.
Для нее это было не менее удивительным, ибо она, как и многие, считала, что денег у артистов – куры не клюют и они запросто посещают столь дорогие рестораны.
– Ну, еще не все потеряно, – защебетала она в ответ, – здесь вам всегда будут рады.
– Не сомневаюсь, – продолжал улыбаться я, незаметно бросив на Вано строгий взгляд, ясно намекавший, что ему следует некоторое время побыть немым другом, чтобы
Вано понял мой красноречивый взгляд и принялся старательно ковырять вилкой в пустой тарелке.
– К тому же я наслышан о вашем ресторане, – продолжал изгаляться я, – мои друзья не раз о нем рассказывали. Но я, дурак, не придавал их словам должного значения.
– Друзья? – Хорошенькие глазки девушки зажглись любопытством, ей не терпелось узнать о друзьях столь знаменитой личности. – А кто ваши приятели, если не секрет?
– Какой секрет, милая! А вы садитесь, садитесь. В ногах правды нет. Не всегда выпадает случай поболтать с такой очаровательной девушкой.
– Вы мне льстите, – покраснела она, присаживаясь за наш столик. – Ваши партнерши в фильмах были такими миленькими.
– Ах, не будем о партнершах! Это всего лишь работа, и не более. Правда, была на свете единственная женщина, которую я действительно считал неотразимой, Но, к счастью, она не актриса. Да и сердце ее принадлежало другому. Ее вкус был безупречен, недаром она предпочитала подобные заведения.
– Ой, и кто же это? – Девушка сгорала от любопытства. Кто же тайная любовь артиста?
– Ну, право, не знаю, знакомы ли вы с ней. Ее зовут Анна. Черные длинные волосы. Тонкие черты лица, страстный взгляд. Родинка на правой щеке…
– Анна? – Официантка искренне удивилась. – Подруга Толмачевского? Да, красивая женщина. Но… Боюсь вас разочаровать, она влюблена в Игоря Олеговича, хотя вы такой известный артист…
– Я знаю, милая. К тому же Толмачевский – мой друг.
– Друг?! – Она широко открыла глаза и, мне показалось, чуть разочаровалась. – А я думала, у вас другие друзья. Толмачевский всегда думает только о деньгах. Хотя… Анна тоже любит роскошь, но она никогда не гнушалась общаться с офциантками. Я ее хорошо знала, но о вас она ничего не рассказывала! Странно, в разговорах она любила упоминать о своих знаменитых друзьях. Но вы…
– А вдруг она тайно в меня влюблена? – Я хитро подмигнул официантке.
Та в ответ пожала плечами и отвела взгляд. Она не поверила, но обижать меня ей не хотелось.
– Ну, миленькая, – не сдавался я. – Ведь вы не можете знать обо всем на свете?
– Вообще-то это часть моей работы, – откровенно призналась она. – И нам, официанткам, очень многое приходится слышать. На нас, как правило, не обращают внимания. Мы – всего лишь обслуживающий персонал. Часть интерьера…
– И неужели она ни разу не упомянула моего имени? – Я сыграл на своем лице искреннее удивление.
Девушка отрицательно покачала головой.
– Она вообще, кроме Толмачевского, никого не любила.
– А своего бывшего мужа? Кажется, он был скульптором?
Официанточка не выдержала. И искренне расхохоталась.
– Мужа? Да о чем вы говорите! Она в жизни не была замужем! И об этом я тоже не раз слышала! Она все время повторяла Толмачевскому, что хочет, чтобы только он был ее первым и последним мужем!
– Ну, хорошо, если вы такая всезнайка… – Я безнадежно махнул рукой. – Я все равно знаю больше вас! Ведь до Толмачевского она была безумна влюблена еще в одного моего приятеля, Стаса Борщевского.