Смесь бульдога с носорогом
Шрифт:
А однажды я проснулась совсем.
Осмысленно оглядела свою спальню, первым делом сунула руку под подушку и облегченно вздохнула, нащупав толстенный том Библии Ведьмы. Я встала, покачиваясь, накинула халат и пошла вниз. Зверски хотелось пить. В кухне я расслышала голоса и нахмурилась. Кто бы это мог быть? За маленьким столиком для завтрака у окна сидели баба Грапа и Грицацуева, замолчавшие с моим появлением.
— Встала, ты смотрит-ко! — всплеснула руками старушка.
— А вы как тут оказались? — непонимающе
— Я тебя попроведовать зашла, — ответила Грицацуева, — Агрипина уж сильно за тебя переживала.
— А я как знала, что встанешь — засуетилась баба Грапа, — шанежек испекла.
Черт, выходит это сумасшедшая Маруськина бабушка меня выхаживала. Хотя мое лечение ей явно пошло впрок — выглядела она абсолютно нормальной и по — домашнему уютной. Меня усадили за стол и поставили передо мной поднос с горой шанежек.
— Это вы за мной ухаживали? — спросила я ее.
— Ну а кто ж еще за тобой присмотрит, — кивнула старушка.
— И сколько вы за мной … присматривали? — осторожно спросила я.
— Да почитай пару недель, — ответила та.
Я прикрыла глаза, собираясь с мыслями.
— Ворона… похоронили? — глухо спросила я у Грицацуевой.
— Давно уж, — кивнула она.
Я закрыла глаза. Все, пути назад нет. Безумная надежда, что мне это приснилось, рассыпалась мелким песком.
— Ты чего это, милая? — раздался испуганный голос бабы Грапы.
Я собралась с силами и проговорила:
— А Маруська, внучка ваша, где?
— А вот спроси ее, лахудру, — ответила та. — Оставила мужу записку, что б не искал, а третьего дня бумаги с разводом пришли.
— Серега как это воспринял?
— Да никак, ему сейчас некогда, он почитай все картины продал, по выставкам мотается да новые пишет. Меня не гонит, слава богу, хотя кто я ему теперь, сердешному? Квартиру ниже тебя этажом купил, вот я и заскакиваю к тебе, присматриваю.
— Спасибо, — искренне ответила я. До меня дошло, что я могла запросто загнуться — две недели одной и почти в коме — это вам не баран чихал.
В дверь позвонили.
— Я открою, — вскочила баба Грапа. Что-то уж больно по-хозяйски она тут ведет себя, отметила я про себя. Но это, как ни странно, мне понравилось. Моему дому, оказалось, очень не хватало уютной заботливой бабушки.
На кухню зашел энергичный, перемазанный красками Серега.
— О, модель моя очнулась! — неподдельно обрадовался он.
— Очнулась, — кивнула я.
Окинула взглядом Серегу, заметила часы Лонжин и мокасины от Гуччи и внутренне улыбнулась — дурочка Маруська, ей всего-то пару дней до честного богатства дотерпеть оставалось. — А у тебя говорят дела отлично идут?
— Ага, мы теперь почти родственники, под тобой живу, — засветился он. — Теперь можешь меня безнаказанно затопить.
— Рада, Сереженька, твоим успехам, —
— Да что ты, — засмущался он, — это ведь все ты.
Ответить я не успела.
В дверь попинали.
— Я открою, — вскочила я и побежала к двери, надеясь непонятно на что.
За дверью стоял Зырян.
— Заходи, — разочарованно посторонилась я.
— Привет, — кивнул он, — выйди, поговорить надо.
Мы спустились вниз и сели в его машину.
— Послушай, ты с Вороном была на момент его смерти, ты часом не в курсе за общак-то?
Я с минуту помолчала, пытаясь справиться с нахлынувшими слезами.
Димочка, любимый…
— В курсе, — наконец кивнула я.
— Да ты что? — поразился он. — Ну, рассказывай тогда.
— Деньги эти лежали в банке у Галины Добржевской, — бесстрастно начала я, — Никанор, покойничек, решил преумножить их процентами. Когда же он собрался их забрать, Галина начала юлить и оттягивать срок выплаты, а потом его убили.
— То есть деньги у Галины? — нахмурился Зырян.
— Да, она их так и не отдала, — кивнула я с честным видом.
— То-то она и удрала, паскуда, — злобно стукнул Зырян по рулю. — Ну ничего, на каждую хитрую гайку есть свой винт с крутой резьбой.
Я промолчала. Я просто хотела наказать Галину за Сашку. Отвести разборки от себя. Осветлить память Димки.
— Ворон знал об этом? — встрепенулся Зырян, словно прочитав мои мысли.
— Нет, — твердо ответила я. — Саня ко мне гадать пришел, и я ему сказала что его врагиня оставит его с носом и сбежит в другую страну. А когда он от меня вышел, его во дворе моем и взорвали.
— Ну точно! — с видом озаренного гениальной мыслью воскликнул Зырян. — А что ж ты раньше молчала? — недовольно спросил он.
— Никто не спрашивал, — пожала я плечами.
Сидевшие у подъезда бабульки, когда я возвращалась, остановили меня.
— Маша, что по дворничихе-то будем делать?
— А что по дворничихе? — равнодушно спросила я.
— Так нету дворничихи — то! В ЖЭК идти, что ли?
— В ЖЭК, — так же равнодушно кивнула я. Я бы согласилась с ними, даже если бы они сказали что за дворничихой надо идти в Зимбабве. — А что с Натахой, прежней? Уволилась?
— Свят-свят! — перекрестились они. — Убили же ее, вчера похоронили. Менты говорят, двадцатая с чем — то жертва какого — то маньяка!
— Надо же, — бесцветно сказала я и пошла в дом. Значит, Ворон все же не маньяк, зря я на него подумала.
Потихоньку я отошла и начала снова вести прием.
Первым делом мне позвонила Оксана.
— Прости, — прохрипела она.
— За что? — искренне удивилась я. В свете последней свистопляски все мои прежние события и обиды казались такими далекими.