Смешенье
Шрифт:
– Это он?! – спросил кто-то по-французски.
Джек осознал, что стоит с закрытыми глазами, и, открыв их, увидел господина на белом красноглазом коне. Поверх великолепного парика сидела адмиральская шляпа, к набеленному лицу были приклеены четыре чёрные мушки.
Господин смотрел с некоторой тревогой и даже едва не потянулся к одному из пистолей, но тут едущий слева офицер наклонился в седле и произнёс:
– Да, ваша светлость, это ага янычар.
Джек узнал во всаднике Пьера де Жонзака.
– Наверное, балканец, –
Француз справа от герцога выразительно кашлянул, видимо, предупреждая, что рядом есть человек, понимающий по-французски, поскольку из конюшни вышел мсье Арланк. Он встал слева от Джека. Мойше тоже вышел и встал справа. Теперь их было трое на трое.
Французы, стремясь занять господствующую позицию, продолжали ехать вперёд и были уже на середине двора. Джек, не желая уступать, пошёл прямо на герцога. Тот наконец натянул поводья и поднял руку, делая спутникам знак остановиться. Де Жонзак и второй всадник придержали коней на полкорпуса от него. Однако Джек продолжал идти, пока де Жонзак не потянул из седельной кобуры пистолет, а второй всадник не пришпорил лошадь, чтобы выехать наперерез.
Было слышно, как французские солдаты и янычары входят в караван-сарай, и вскоре в окнах верхнего этажа за спиной у герцога и его спутников блеснули мушкетные дула. Тем временем родичи Ниязи заняли позицию по обеим сторонам двора в тылу у Джека; фитили их ружей горели в тёмных арках, словно глаза демонов. Джек остановился примерно в восьми футах от морды коня-альбиноса, но так, чтобы выехавший наперерез всадник загораживал его от герцога. Тот что-то произнёс, и адъютант вернулся на прежнюю позицию справа от адмирала.
– Я понимаю ваш план, – начал герцог, даже не поздоровавшись, что, надо думать, должно было прозвучать оскорбительно. – И нахожу его самоубийственным.
Джек притворялся, будто не понимает, пока мсье Арланк не перевёл эти слова на сабир.
– Мы должны был и представить его таким, – отвечал Джек, – иначе вы бы побоялись приехать.
Герцог улыбнулся, словно услышал застольную остроту.
– Что ж, отлично – наши переговоры, как дуэль или танец, начинаются с предварительных па. Я пытаюсь вас запугать, вы – произвести на меня впечатление. Можно переходить к сути. Покажите мне Эммердёра.
– Он очень близко, – отвечал Джек. – Прежде надо уладить более важное дело – касательно золота.
– Я – человек чести, не раб и золото ставлю ни во что. Но коли оно вас так сильно заботит, послушаем ваши условия.
– Во-первых, отошлите ювелиров. Здесь нет ни серебра, ни драгоценных камней. Только золото.
– Хорошо.
– Как вы видите, караван-сарай огромен и наполнен сеном, под которым и спрятаны слитки. Мы знаем, где они, вы – нет. Как только мы получим вольные и свою долю – в виде пиастров, мы скажем, где золото.
– Не может быть, чтобы
– Пряча золото, мы пролили на пол довольно много лампового масла и для верности закопали в сено несколько бочонков с порохом, – сообщил Джек.
Пьер де Жонзак что-то крикнул младшему офицеру в здании.
– Так вы угрожаете взорвать караван-сарай, – проговорил герцог, как будто каждое слово Джека надо переводить на детский язык.
– Золото расплавится и растечётся. Часть вы сможете собрать, но всё равно потеряете больше, чем если просто отпустите нас вместе с нашей долей.
Подбежал пеший офицер и что-то зашептал де Жонзаку, который передал услышанное герцогу.
– Отлично, – сказал тот.
– Простите?
– Мои люди нашли лужи лампового масла, твой рассказ, судя по всему, не лжив, ваше предложение принято. – Герцог повернулся к адъютанту справа, и тот начал вынимать из седельной сумки одинаковые свитки, обвязанные и запечатанные на турецкий бюрократический манер.
Джек обернулся и поманил рукой аль-Гураба. Раис вышел, положил на землю оружие и приблизился к адъютанту, который позволил ему взглянуть на один из документов.
– Это вольная, – объявил раис. – В ней стоит имя Иеронимо.
– Читай остальные, – распорядился Джек.
– Теперь к вышепомянутому важному делу, – вмешался герцог, – единственному, ради которого я ехал из Александрии.
– Даппа, – прочёл раис в следующем свитке. – Ниязи.
Из французских рядов выехала телега. Джек вздрогнул, однако на ней стоял всего лишь окованный сундук.
– Ваши пиастры, – объяснил герцог, забавляясь Джековым испугом.
– Евгений… Габриель Гото… – читал раис.
– Допустим, что бродяга, которого вы показывали в Александрии, и впрямь Эммердёр. Так сколько вы за него хотите?
– Как мы теперь вроде бы тоже люди свободные, мы хотим поступить по чести и отдать его даром – либо не отдавать вовсе.
– Вольная ван Крюйка, – сказал раис, – и моя отпускная.
Герцог снова снисходительно улыбнулся.
– Настоятельно советую отдать его мне. Без Эммердёра сделки не будет.
– Вреж Исфахнян… Патрик Таллоу… мистер Фут…
– И сколько бы вы ни храбрились, – продолжал герцог, – вы окружены моими драгунами, мушкетёрами и янычарами. Золото моё, как если бы лежало в моём парижском подвале.
– Осталась одна, с пропуском для имени, – сказал Наср аль-Гураб, поднимая последний документ.
– Это потому, что вы не назвали его имени, – объяснил Пьер де Жонзак, указывая на Джека.
– В твоём парижском подвале, – повторил Джек на лучшем французском, какой только мог изобразить. – Сдаётся, это под анфиладой спален в западном крыле, где стоит зелёный мраморный Луй, ряженый Нептуном.