Смешение карт: воспоминания о разрушительной любви

Во Франклин

Джейк и Целести решили, что им нравится быть любовниками и они продолжили. Мы с Лизой стали близкими друзьями и иногда наслаждались объятиями и поцелуями на диване. Так что никто не был удивлён, когда через несколько месяцев после нашего секса втроём, Лиза сказала, что ей тоже хочется поразвлечься.

Джейку пришла в голову идея, что это будет ещё прикольней, если мы снимем всё на видео. Как-то поздно вечером мы установили в углу спальни штатив и по очереди управляли камерой, пока остальные трое резвились в постели. Не имею не малейшего представления, существует ли ещё эта видеозапись и возможно ли её воспроизвести.

Следующие несколько месяцев

всё было прекрасно. Джейк и Целести были любовниками. Мы с Целести были любовниками, Джейк и Лиза были любовниками, а мы с Лизой были близки и между нами была глубокая привязанность, хотя она и редко приводила к сексуальной близости. Лиза перестала работать в фаст-фуде и пошла работать танцовщицей в ночном клубе, где она взяла псевдоним Корица (из-за своих рыжих волос) где зарабатывала куда больше денег, чем она делала это, сооружая бургеры. Мы с Джейком и Целести иногда приходили посмотреть на её танец. Я познакомился с другими работавшими там людьми: танцовщицей, которая стала магистром социологии до того, как обнаружила, что любит экзотические танцы больше чем науку, диджейя, который, вернувшись с особенно удачного свидания делал отметки на висящем в задней комнате огромном постере, изображающем разнообразные сексуальные позиции. У Лизы появились поклонники, в том числе местный фокусник. Он мог выйти на сцену, и щелчком пальцев извлечь из огненного шара долларовую банкноту.

Все мы дивились тому, как оказались вместе и сколь тонкими и неустойчивыми были нити, которые сделали меня с Целести и Джейка с Лизой «официальными» партнёрами. Разница в несколько минут тут или там, один разговор в другом месте или в другое время и могло бы получиться, что Джейк и Целести встречались бы «официально», или мы с Лизой были бы «признанной» парой. Мы все считали, что нам нужно быть «парами», хотя мы и не были моногамны. Мы не могли бы толком объяснить почему, просто было впечатление что Так Делают Все.

Вы, дорогой читатель, возможно уже поняли, что несмотря на всю нашу радость, моё простое и ясное решение не сработало. Целести с Джейком занимались любовью часто и с энтузиазмом, но она не стала понимать меня сколько-нибудь лучше. Она наслаждалось тем, что Джейк её любовник и говорила, что это действительно не меняет её чувств ко мне, но по-прежнему боялась, что я покину её, если у меня будут другие. Она говорила: «Если ты найдёшь кого-то, кто будет лучше меня, почему ты по прежнему будешь хотеть быть с мной?»

Я смущённо отвечал: «Почему бы мне не хотеть? Я буду по-прежнему хотеть быть с тобой, кого бы я ни встретил.» Но она по-прежнему не верила мне.

Я любил Целести страстно, всеобъемлюще, запойно. С момента нашего первого свидания и до самого конца я был готов ради неё кубарем с горы катиться. В конце концов, никто не строит восемнадцатилетние отношения вообще ни на чём. Но этот страх стал краеугольным камнем наших отношений больше, чем что-либо другое. Он выглядывал из под любой нашей договорённостью, прятался под каждым спором, который у нас случался. И этот страх через восемнадцать лет привёл нас к семейному консультанту и, далее, к разводу.

2

Следующие пару лет я вкладывал довольно мало усилий во всё, кроме моих отношений с Целести. Мои родители настояли на том, чтоб я вернулся к учёбе, и в середине 80-х я провёл пару незапоминающихся семестров в местном колледже. У меня не было определённого желания изучать что-то конкретное, так что более или менее по умолчанию я занялся изучением компьютерных

наук. Так как мне надо было выбрать также предметы, не связанные с компьютерами, я пошёл изучать черчение. Профессор был чертёжником старой школы привыкшим к карандашу и бумаге и обнаружившим, что он прыгает выше головы, когда школьная администрация настояла на том, чтоб он шёл в ногу с будущим и установил новомодный тогда пакет AutoCAD на новомодные компьютеры, которые они поставили в классе. Он спросил, понимает ли кто-нибудь в компьютерах. Я поднял руку и обнаружил себя ответственным за то, чтоб компьютеры заработали, оказались соединены с огромным настольным плоттером и самостоятельно изучающим программное обеспечение так, чтоб обучить профессора. Я начал проводить большую часть времени занимаясь поддержкой этих компьютеров и перестал появляться на всех остальных занятиях.

И это вот отсутствие на всех остальных занятиях привело администрацию колледжа к решению, что я не очень-то соответствую ожидаемому от студента. Они предложили мне уйти. Профессор черчения иногда приглашал меня для того, чтоб помочь ему рассказать студентам про компьютеры или установить новые программы, купленные для него администрацией, но в целом мы с образованием решили что нам лучше всего держаться подальше друг от друга. У меня по-прежнему сохранялось общее мнение, что высшее образование почему-то важно, хотя я и не был уверен — для чего именно. В конце концов, зачем бы иначе так много людей тратили на него столько времени?

Мой старый школьный приятель, посещал крохотную школу свободных искусств в Сарасоте, называвшуюся Новый Колледж, расположенную в паре часов езды на север. Это было нетрадиционное учебное заведение, созданное для студентов, не подходящих для традиционных университетов. Занятия имели открытую структуру, основанную на взаимодействии студентов и факультета. Я иногда заезжал туда и мой друг безостановочно рассказывал обо всём этом.

Так, во время одной из поездок к нему, я зашёл в приёмную комиссию. У меня была прекрасная рекомендация от одного из профессоров местного колледжа — не от профессора черчения, который не был доволен тем, что я поступаю в другое место, но профессора английского языка, который сказал, что мне «без сомнения пойдёт на пользу менее традиционный подход к обучению».

К моему удивлению, они оказались готовы пренебречь странностями в моём предыдущем обучении и неортодоксальным подходом к вещам вроде «соблюдения правил» и «написания курсовой работы». Для того, чтоб сообщить мне о том, что я принят, они прислали мне открытку, изображающую кампус со стороны моря.

Целести была ничуть не рада моему намерению перебраться в Сарасоту. Мы были вместе два года и это невероятная, но первая состоявшаяся у нас серьёзная дискуссия о наших отношениях произошла именно из-за перспективы моего переезда. До этого момента всё шло само собой. Наши шалости с другими людьми: её с Джейком и мои с Лизой никогда по-настоящему не обсуждались.

Похоже, Целести поняла, что я не собираюсь бросать её ради Лизы, но мысль о моём переезде возродила её старые страхи. Что будет, если в колледже я встречу кого-то, у кого будет со мной больше общего, чем у неё? Кого-то, кого она не знает? Она убедила себя, что в тот же момент, когда я окажусь в кампусе, я найду кого-то кто её заменит. Она говорила: «Это эксклюзивное учебное заведение. Ты встретишь там все возможные виды по-настоящему умных людей. Ты найдёшь кого-то симпатичнее меня. И тогда ты обнаружишь, что со мной ты просто теряешь время!»