Смиренная Аглая

Лана Белая

Но она не робкого десятка, оборонялась до последнего, шматонула своего обидчика как следует пару раз, чтобы не лез, поскольку уж очень хотелось кушать. С работой, которая бы давала прибыль, а значит, и сытость, ей повезло не сразу, а пока нужно было

жить чем-то. Вот и решила пойти на крайность. А тут посягательство на личность без предупреждения. Исцарапала все открытые участки тела нападавшего, но не сдалась. В итоге ему пришлось с ней подружиться, видя родственную душу, настойчивость и любовь к жизни. А она-таки ухватила свой сухарик и незаметно сунула в карман.

– Ты что, красавица, места попутала? – пытал её Федос, схватив за рукав.

– Пусти! Какие такие места?

– Сейчас семья с тобой разберётся, шевели локтями, – поторапливал Алёну Федос, подталкивая в спину.

– Какая-такая семья? Нет у меня никакой семьи, далеко она.

– А причём тут твоя? Я тебе торочу о своей! Иди уже, воришка!

– Ты что это себе позволяешь? Руки брось, – Федос превосходил Алёну по комплекции, поэтому сопротивляться с ним было ей не сподручно. И она, понимая это, решила покориться. Но огрызалась, как могла: лучшая защита – это нападение, пусть слабое, но чтобы он чувствовал всё равно, что она готова к схватке, не важно, что пока только словесной.

Вот слово за слово, соревнуясь в остротах разговорного жанра, Федос выяснил, что она совсем одна, а потому любезно, насколько это возможно, пригласил

в свой стан, а вернее сказать, решил, что изящества им в её лице недостаёт.

Собутыльники поддержали его мысль. Так Алёна и обосновалась среди бомжей, людей без определённого места жительства. Пусть так. Но ведь и она была сродни им сейчас.

Приходилось им туго: в непогоду бумажные коробки размокали, подстилать под спину было больше нечего, и Алёна, как самая молодая из них, ходила по ларькам и маленьким магазинчикам в поисках ненужного торговцам материала, но такого необходимого её соседям. Одежда доставалась исключительно из мусорных баков и то, если повезёт, и никто другой не перехватит пальтецо или пиджачок, ещё не заношенный до дыр. Пусть с оторванным карманом или с полинялыми лацканами, зато с красивыми пуговицами на рукаве. А еда, найденная где угодно или выклянченная на углах или в переходах, сдавалась в один котёл, потом делилась между всеми членами ячейки. Предметы интерьера, посуда – всё шло в дело. Место обитания обустраивалось потихоньку, и за три года пребывания Алёны там многое изменилось. Сожители очень уважали её за трудолюбие, умение каждого выслушать, чем только угодно, помочь, отстоять их в схватке с полицией, набеги которых были поначалу весьма нередкими. Поскольку жизнь опустившихся людей горька, они и заливали эту горечь иногда «сладенькой», хмелели, иногда доходило до шума и дебоша.

Конец ознакомительного фрагмента.