Смирновы. Хроники частной жизни
Шрифт:
– Слава Богу, все целы, – вздохнула Надежда Васильевна.
– Ладно, иди на улицу, но через час чтобы был дома, – разрешил отец.
Мама погладила сына по стриженой голове, потрепала ежик упругих волос, заглянула в лицо – ясные серые глаза, круглые румяные щеки.
– Иди, Савушка, – подтвердила она, – погуляй, только далеко не убегай. Скоро будем обедать.
– Ладно, мам, пап, я пошел. Ба, дай пирожка, – ковал Савик железо, пока горячо.
Нюня и плакса сидела на папиных руках, уткнувшись лицом в широкое надежное
– Надо будет ей на ночь еще про привидение рассказать, – с предвкушением подумал Савик.
1.3.
К обеду подтянулось второе семейство Смирновых, Владимир с женой Лидией и взрослой дочерью Галочкой. Сынок их, малолетний Николенька, теплое время года проводил у бабушки с дедушкой по матери, в доме с большим садом на окраине городе Запорожья, по-украински – Запорiжжя.
«Наследник мой нынче гостит в Запарижье», – сообщал Владимир Николаевич, когда в игривых настроениях пребывал.
Прибыли Смирновы-старшие на автомобиле «Волга», но без шофера –выходной день. Навезли вина, коньяку, ягод ранних – черешни, абрикосов, слив. Володин соискатель из адъюнктуры, житель южной республики, снабжал.
Деликатесы к ним в семью являлись исправно. Сам Владимир знать не знал, откуда берутся бутыли с вином, свежие сыры в холстинках и райской спелости плоды. Этой стороной вопроса заведовала жена его, Лидия. Профессор и генерал предпочитал ее сферы влияния не затрагивать, так всем было удобнее.
Лидия была дамой резкой, иногда до грубости. С возрастом приобрела прокуренный бас и безапелляционные манеры; единолично заведовала домом и деньгами, но экономить не умела и не любила, за последнее время привыкла деньги тратить без счета и стеснения. И дочь к тому приучила.
Галочка выросла красавицей. И в характере не откажешь. После школы ее по блату «поступили» в педагогический, но после первого курса она институт бросила. Устроилась санитаркой в поликлинику. Отработала год и прошла вне конкурса во второй московский «мед», «Пироговку», где училась теперь на стоматолога. (По специальности, правда, по окончании ВУЗа не работала ни дня, но то уже совсем другая история.)
…
Обед накрыли на веранде. Застелили скатертью длинный стол, поставили разномастные стулья с запасом – вдруг кто нагрянет нечаянно. Лидия срезала фиолетовые ирисы, водрузила в расписную эмалевую вазу, разложила ягоды по фруктовницам. Надежда Васильевна вынесла блюда с пирожками и котлетами, борщ перелила в фарфоровую супницу, сметану – в соусницу. Получился, как на картине – натюрморт!
Любочка до невозможности любила эти семейные сборы, их вольный дух, приподнятое настроение.
Вот обед заканчивается. Папа с дядей Володей пьют коньяк из серебряных стопок, мама с тетей и сестрой Галочкой – красное вино из хрустальных бокалов, Любочка – вишневый компот из кружки. Все
Сейчас уберут со стола и будут играть в лото. Любочка знает, где лежат мешочек с деревянными бочонками и раскладное картонное поле – в верхнем ящике почерневшего резного буфета. Ждет, пока отец найдет ее глазами и попросит принести лото, чтобы сорваться с места, усердно виляя незримым хвостиком.
…
Отца она обожествляла. Он был высшее существо, податель благ. И любил ее, Любочку! К остальным обращался небрежно, с полуулыбкой, а вот к ней всегда серьезно, как к большой. Он был красив, элегантно одет, умен. По праздникам надевал парадную форму, ордена и медали, портупею с кортиком, в холодное время – шинель и каракулевую папаху с гербом. Любочке становилось невыносимо тяжело от гордости за папу. За то, что он настоящий герой.
На работу папа носил костюм из красивой переливчатой ткани, узкий галстук, начищенные кожаные туфли с узором из дырочек. Папиросы его лежали в полированной шкатулке с выдвижной полочкой, а в письменном столе Любочка однажды подглядела блестящий пистолет.
Дядя Володя называл брата загадочным словом – «пижон», а когда Любочка спросила объяснения, сказал, что это по-французски значит «голубь». На голубя папа не был похож, но дядя говорил много странных вещей, непонятно, в шутку говорит или всерьез. Как настоящий небожитель (может, поэтому он голубь?) папа метеоритом врывался в Любочкину маленькую жизнь, зажигал ее радостью, исчезая потом надолго в заботах и делах.
Сегодня было воскресенье, дежурный день семейного счастья.
…
Лишние стулья на террасе пригодились. Не успели раздать карточки и фишки для игры, пришел дядя Коля Храмцов, родственник. От коньяка отказался, потребовал чаю, стал пить вприкуску с кусочком сахара и упрекать братьев за то, что не используют «генеральский» самовар. Любочка самовар видела на чердаке, в одном из заросших паутиной углов. Он выпячивал оттуда потемневшее круглое пузо с множеством медалей, и она тогда подумала, что он и вправду важный, как генерал.
С соседних дач с пышным букетом поздней сирени явился Вольдемар Августинович Аристархов, один из признанных Галочкиных кавалеров. Любочка Вольдемара не одобряла, он казался ей неумным старикашкой, хотя мнил себя петиметром, юношей и записным остряком. Галочка оживилась, начала стрелять глазками, а после ушла с ним под ручку гулять в ШУКС, небольшой, но обустроенный аллеями и летним театром лесок, где в стародавние времена располагалась Школа усовершенствования командного состава.